Битвы за корону. Три Федора

Откуда мне известно? Видения бывают. Вот в одном из них я и увидел его захоронение с указанной на плите датой. Неясно, правда, расплывалась она перед глазами, но год я углядел. И он не за горами, следующий. А что дата окутана туманом, очень хорошо. Туман этот – верный признак, говорящий о возможности кое-что исправить, и я готов помочь ему избежать визита костлявой старухи с косой. Надолго ли, учитывая немалый возраст Кызы, неизвестно, но отсрочку обещаю твердо. Более того, тем самым будут спасены и его сыновья, чья гибель случится в течение года после его кончины.

Поначалу он мне не поверил. Да и кому охота верить во всякие гадости.

– Аллах не рассказывает людям о будущем, – возразил он.

– Ты неправ, великий хан, – улыбнулся я и напомнил о пророках прошлых времен, которых хватало как в христианском мире, так и в мусульманском.

Кызы недоверчиво уставился на меня. Ну да, при слове «пророк» стереотипное воображение обычно выдает какого-нибудь мудрого отшельника, давно отказавшегося от всех житейских благ и награжденного за это чудесным даром. Словом, им непременно должен быть дедушка весьма и весьма преклонного возраста, чтоб и лицо в морщинах, как у печеного яблока, и волосы седые, и бородой можно пыль подметать, и вшей в голове больше чем звезд на небе. А тут перед ним сидит и нахально улыбается юнец, который ему не то, что в сыновья – во внуки годится. Хоть и худой, но не аскет, одежка не от Версачи, но и не на помойке найдена, да и чин с титулом не из самых низких.

Поневоле усомнишься.

Навряд ли я сумел бы до конца развеять его неверие, но изрядно поколебать его мне удалось. Как? Да очень просто. Я отправил гвардейца за Годуновым. В смысле, распорядился подогнать его карету поближе к нашей и когда мой приказ выполнили, проявив максимум мер предосторожности, вывел его, усадил напротив Кызы и попросил рассказать все, что он знает о моих видениях и сколько раз они сбывались.

Заодно, воспользовавшись образовавшимся перерывом, я успел повидать бывших пленниц. Точнее одну и отнюдь не ту, с которой хотел встретиться. Марина Юрьевна выглядела – учитывая ситуацию – изумительно. Уверившись, что самое страшное позади, она весело щебетала, осыпая меня комплиментами и даже пару раз успела напомнить про сундуки с нарядами – не забыли ли их погрузить в кареты. Ну и про серебро свое не забыла поинтересоваться – как, мол, не разграбили его? А вот Ксюша….

Увы, но как сообщил мне Арнольд Листелл, вышедший из возка, где она сидела, ей не хотелось бы пока показываться передо мной. Мол, он хоть и проявил все свое немалое врачебное искусство при наложении на ее лицо повязки, но царевна весьма сильно опечалилась, успев поглядеть на себя в зеркало. Потому она настоятельно просила никого до нее не допускать….

Пришлось разговаривать, приоткрыв дверцу ее колымаги, но стоя к ней спиной. Одно хорошо. Как авторитетно заявил Листелл, рана у нее неглубокая, потому при наличии знающего лекаря, который сумеет обеспечить надлежащий медицинский уход, заживет она быстро. Я посмотрел на его самодовольную рожу и отчего-то усомнился и насчет знающего лекаря и насчет надлежащего медицинского ухода, но, как назло, вмешалась сама Ксюша. Не в добрый час принялась она меня уверять, что у нее все хорошо, а Арнольд Иоганыч перевязал ее столь искусно, что ей вовсе не было больно, ну ничуточки, да и теперь почти не болит. И слушая ее бодрый голосок я успокоился.

В свое оправдание скажу одно: не тем голова была занята, совсем не тем. Да и поторапливаться следовало. Час времени – не так и много, если за него надо успеть провести успешные переговоры. И я поплелся обратно к карете с Кызы, где Федор взахлеб рассказывал хану о том, что и он сам, и его матушка доселе живы именно благодаря моим пророческим видениям. Ну и моим последующим действиям, предпринятым для устранения увиденной в будущем опасности.

Думаю, какие-то сомнения у хана остались. Но нестрашно. Главное, что он допустил: я действительно мог видеть нечто эдакое и, как знать, вдруг оно – правда. И едва Годунов после моего недвусмысленного намека нехотя вылез из колымаги, пожаловавшись, что не успел рассказать и половины, как я выдал Кызы свой прогноз о событиях, которые приключатся в Крымском ханстве после его скорой, уже в следующем году, смерти.

Положа руку на сердце, сознаюсь – безбожно врал, не имея ни малейшего понятия, как на самом деле произойдет. Но звучало все логично. Мол, недолго сидеть в Бахчисарае наследнику хана Тохтамышу, ибо в Стамбуле примут решение усадить на освободившийся трон младшего брата Кызы Селямета, некогда бежавшего к османам. Что станет после этого и с первенцем Кызы, и с Сефером, и с остальными сыновьями, я говорить не стал, но столь выразительно закатил кверху глаза, что мой собеседник понял и без слов.