Читаем Битые козыри полностью

Идея Милза вывела Лайта из угнетенного состояния. Ему очень не хотелось тратить даже минуты на вмешательство в безумство повседневной жизни. Стоит только увлечься призрачной надеждой что-то исправить, кого-то спасти, поддержать добро и наказать зло, как на решение главной задачи времени не останется совсем. Сколько людей отдавали всю свою жизнь исправлению очевидных уродств. Им удавалось выручать из беды одиночек, добиваться временных и локальных улучшений. Они, наверно, умирали, уверенные, что прожили не зря. А после их смерти уродства становились еще гаже, зло принимало новые, еще более отвратительные формы. Нет, он не пойдет по их пути… Но эти рассуждения теряли свою силу, когда он вспоминал о любимом пианисте, которого пытают какие-то неизвестные злодеи. Бобби прав, – отвернуться от Силвера в такую минуту, сделать вид, что ничего не знаешь, было бы бесчеловечно.

Они уже начали формулировать задание для Минервы, когда она появилась на экране собственной персоной и доложила:

– Датчик № СН/3865 сообщил, что в 15 часов 32 минуты Силвер скончался.

Догадавшись о значении того тяжкого молчания, которым были встречены ее слова, Минерва добавила:

– После того сеанса он больше в сознание не приходил. Смерть наступила мгновенно.

– Поздно, – вздохнул Милз. – Мы уже ничем ему помочь не сможем.

– Нет! – со злостью возразил Лайт. – Все равно, отвернуться от него мы уже не в праве. Он погиб по моей вине. Я дал ему руки и отнял жизнь.

– Полно, Гарри! При чем тут ты?

– Не утешай меня. Ты предупреждал меня и был прав… Я уверен, что эти негодяи охотились за его руками, убежден в этом. И мы должны узнать, кто убил Николо. Мин! Прими срочное задание. – Лайт изложил план поиска неизвестных убийц. – Может быть, нам повезет, – заключил он, – и хоть один датчик окажется среди них.

Им повезло. Уже к вечеру Минерва пригласила их к смотровому стенду. Появилась голограмма.

– Это объект КР/12687, некий Нил Гудимен. Датчик работает примерно на той же орбите, на которой находился Силвер. Запись сделана в те же минуты, когда мы наблюдали Силвера после его пробуждения. Импульсы диалога, зафиксированного обеими голограммами, полностью совпадают.

Как всегда, знакомство с новым человеком начиналось с общего обзора.

– Начнем с Инта, – предложила Минерва. – Он выше среднего, иногда поднимается до шестой ступени. Что же касается инстинктов, то они однородны – никаких признаков видового самосохранения мы не найдем. Никаких этических тормозов или ограничений. Перед нами эгоцентризм в его крайней форме. Нечто подобное мы видели, когда знакомились с голограммой убийцы Гукса. Это тот редкий случай, когда особь генетически подготовлена к тому, чтобы стать злодеем. В таких случаях внешнее окружение может только затормозить рост отрицательных эмоций, помешать их развитию либо способствовать их расцвету, как это и случилось. Сделать черта ангелом или дурака мудрецом никакие социальные условия не в силах. Это, впрочем, относится ко всякому отклонению от нормы и у людей, и у животных.

– Неужели Гудимен не способен даже на любовь к женщине, к детям? – спросил Милз.

– Любовь? Правильнее назвать то, что он испытывает к близким, чувством собственника. Половой и родительский инстинкты имеют двойственный характер. Даже у нормальных людей они хотя и служат основой альтруизма, но в то же время могут усилить алчность, злобность, безжалостное отношение ко всем другим людям.

– В плане нравственном он ниже любого животного, – подытожил Лайт.

– Конечно, – согласилась Минерва. – Гудимен только человекоподобен, так же как Гукс. По своим душевным качествам он гораздо дальше от вас, чем пес Цезарь. Морально дефективный от рождения, он попал в такую среду, где его пороки обрели решающую силу. Гибкий Инт позволил ему обрести материальное могущество и занять господствующее положение.

– Теперь мы знаем, с кем имеем дело, – сказал Лайт. – Покажи запись разговора.

Минерва поставила рядом голограммы Силвера и Гудимена.

– Вот следы поступающей Силверу информации – следы слов, которые он слышит. Следите за импульсами на голограмме Гудимена. Это он говорит, а Силвер слушает.

– Теперь говорит Силвер, – догадался Милз.

– Но его слова не оставляют в мозгу Гудимена почти никаких следов… Обмен какими-то репликами… Теперь самое убедительное доказательство, что обе голограммы – фрагменты одной картины. Длительная пауза… И вдруг к Силверу приходит ощущение радости бытия. И в ту же минуту происходят изменения у Гудимена – на фон жестокости наплывает голубоватая дымка удовлетворения… Исчезают изменения на обеих голограммах тоже одновременно.

Совпадение было точным – секунда в секунду, и Милз не мог удержать восхищения:

– Молодец, Мин!

Минерва рассмеялась.

Как жаль, Бобби, что я не могу испытать удовольствие от твоей похвалы. Это, наверно, очень поощряющее чувство.

– С этим все ясно, – горестно сказал Лайт, – сомнений больше нет… Что мы будем делать с тем, что узнали, Бобби?

Перейти на страницу:

Похожие книги