Бюро добрых дел (СИ)

К нему подошел Санчес и похлопал по… докуда смог достать, по мощному торсу:

– Не переживай, Фердинанд, все будет хорошо.

Вскоре в небо смотрели все присутствующие.

– Слушай, Мунга, – обратился к нему Бельский, немного снимая напряжение. – А кем твоя жена работала до революции?

– Заведовала факультетом в медуниверситете в Найроби.

– Вот и славно.

– Палыч, ты о чем? – Фердинанд вопросительно посмотрел на собеседника.

– А как ты смотришь на то, чтобы она организовала медуниверситет здесь? Она ж и медик, и педагог. Пусть работает по специальности. Как говорит Жак.

– Анатолий, знаешь, чем ты мне нравишься?

– И чем.

– Ты всегда найдешь практическое применение всему. Я только за. Тем более и она, наверное, устала сидеть дома. Адела – деятельный человек.

Прибежал Максим:

– Вышка доложила, катер встал на ближнюю орбиту на 120 градусов. Скоро будет над нами.

Выдох облегчения пронесся над поляной.

Вскоре одна из звездочек стала быстро расти. И вот катер сел на поляну. Это был «Занзибар – Хобарт-2».

Мунгалес подошел почти вплотную к входному люку. Его чуть не задело открывающейся дверью.

Анатолий сказал Санчесу:

– Надо бы орден какой учредить. Как думаешь?

– Хорошая идея. И выплачивать ежемесячно деньги тем, кто им награжден. Жаку номер три дадим.

– По сложившейся традиции.

Мужчины рассмеялись. Но на них никто не обратил внимание.

Из люка вышел Крафт. Он поднял вверх две руки и оттопырил на них большие пальцы в сторону неба:

– Фердинанд, принимай посольство.

Он отошел в сторону, и в проеме выхода показалась Адела. У Мунгалеса из глаз потекли слезы. Супруги, не говоря ни слова, обнялись.

Из катера вышли дети присоединились к родителям. Они несколько минут стояли молча, обнявшись.

Бойцы тем временем подошли к столу, влили в себя по стакану коньяка и с восхитительными эпитетами стали есть шашлык. Рядом стоял улыбающейся во весь свой бело-золотой рот Ашот.

Палыч ткнул Мигеля в бок локтем:

– Вот и начало действовать наше бюро. Первое доброе дело сделано. Я всегда говорил, что люди делятся на две категории. В данном случае на тех, кто что-то делает и тех, кто философствует с любимым другом – диваном.