Бюро заказных убийств

Однако спорщики отличались столь высокой степенью практичности сознания и были так далеки от метафизики, что в качестве определяющего фактора любого действия признавали общественную целесообразность и считали данное понятие в высшей степени этичным. В итоге с точки зрения избранной позиции Уинтер Холл одержал победу, а Драгомилов, пусть и неохотно, все-таки признал собственное поражение. В запале долгого и трудного поединка, подчинившись мгновенному порыву, Холл протянул достойному сопернику руку. Драгомилов был весьма удивлен, но ответил крепким пожатием и заметил:

– Теперь совершенно ясно, что я недооценивал социальные факторы. Убийства недопустимы не столько из-за своей сути, сколько с точки зрения общества. Да, согласен с данным постулатом. Что же касается отдельных личностей, то здесь все правильно. Однако подвох заключается в том, что отдельные личности не существуют сами по себе, а объединяются в группы. Вот здесь-то и кроется главная ошибка. Теперь это ясно, хотя и не до конца. В конечном счете действия мои нельзя считать оправданными. Ну а теперь… – Он умолк и посмотрел на часы. – Уже два часа ночи. Что-то мы засиделись. Теперь готов понести наказание. Вы, конечно, предоставите время, чтобы уладить дела, прежде чем я отдам приказ своим агентам?

Давно забыв первоначальные параметры спора, при этих словах Холл испытал глубочайшее потрясение.

– Не ожидал подобного развития событий, и, честно говоря, совсем забыл о договоре. Полагаю, соблюдать его необходимости нет. Теперь вы и сам понимаете несостоятельность убийств. Будет вполне достаточно просто ликвидировать бюро и распустить агентов.

Но Драгомилов покачал головой.

– Нет, договор есть договор. Я принял ваш заказ. То, что правильно, остается правильным, и в данном случае доктрина социальной целесообразности не действует. Отдельная личность как таковая обладает собственными прерогативами, важнейшая из которых – способность держать данное слово. Я обязан выполнить обещание. Заказ будет исполнен. Боюсь, что он станет последним делом нашего бюро. Сегодня суббота. Позволите отложить акцию до завтрашнего вечера?

– Что за ерунда! – воскликнул Холл.

– Это не аргумент, – серьезно возразил Драгомилов. – К тому же спор уже закончен, и я отказываюсь что-либо слушать. Но ради справедливости должен заметить: учитывая, что убить меня будет ох как непросто, предлагаю повысить цену по крайней мере на десять тысяч долларов. – Он поднял руку, не желая слушать возражения. – О, поверьте, сумма весьма скромная. Я постараюсь настолько осложнить агентам задачу, что пятьдесят тысяч покажутся мелочью…

– Если согласитесь распустить свое бюро…

Однако договорить ему Драгомилов не позволил:

– Все, дискуссия закрыта! Остальное – исключительно мое дело, а бюро перестанет существовать в любом случае. Но предупреждаю: в соответствии с нашим уставом я имею право уклониться от казни. Если помните, при заключении сделки я предупредил, что если заказ не будет исполнен в течение года, то аванс поступит заказчику с пятипроцентной надбавкой. Если же останусь в живых, сам верну вам деньги.

Уинтер Холл нетерпеливо отмахнулся и горячо возразил:

– Послушайте, на одном положении я все же настаиваю: мы с вами сошлись во мнениях относительно основы этики. Поскольку общественная целесообразность является фундаментом любой этики…

– Простите, – перебил его Драгомилов, – только социальной этики. В определенных аспектах индивидуум остается индивидуумом.

– Ни один из нас не признает древнего иудейского принципа «око за око», – продолжил Холл. – Мы не верим в наказание за совершенное злодеяние. Оправданные преступлениями жертв убийства не рассматривались вами в качестве наказаний. В этих людях вы увидели социальное зло, искоренение которого принесло обществу пользу. Вы очистили от них мир точно так же, как хирург очищает организм от раковой опухоли. Эту идею я понял в самом начале нашей дискуссии.