Бюрократия, Запланированный хаос, Антикапиталистическая ментальность

Пристрастие этих писателей к живописанию отчаяния и бедствий превращается в вопиющее искажение правды, когда они пытаются доказать, что описываемые ими условия характерны для капитализма. Статистические данные о производстве и реализации изделий массового производства неоспоримо свидетельствуют, что рабочий отнюдь не прозябает в глубокой нищете.

Выдающимся представителем школы «социальной» литературы был Э. Золя. Он дал образец, который использовали затем его менее одаренные последователи. По его мнению, искусство тесно связано с наукой: оно должно основываться на научном анализе и служить иллюстрацией научных изысканий. Основным достижением социальной науки, считал Золя, был вывод о том, что капитализм – худшее из зол, а пришествие социализма в высшей степени желательна. Его романы «в подлинном смысле слова руководство по пропаганде социалистических идей» <см. Р. Martino in the «Encyclopedia of the Social Sciences», Vol. XV, p. 53>. Но и самого Золя, несмотря на его рвение в распространении социалистических идей и убежденность, вскоре превзошли «пролетарские» писатели и их последователи.

«Пролетарские» литературоведы утверждают, что «пролетарские» авторы якобы описывают подлинную жизнь пролетариев <см. J. Freeman, Introduction to Proletarian Literature in the United States, an Anthology, New York, 1935, pp. 9–28>. Однако эти писатели не просто излагают факты. Они толкуют факты с позиций учений Маркса, Веблена и Веббов. Эта интерпретация и составляет квинтэссенцию их творчества, отличительную черту, характеризующую их как пропагандистов просоциалистических взглядов. Такие писатели принимают догмы, на которых затем основывается их толкование событий, как сами собой разумеющиеся и неопровержимые, причем они свято верят, что читатель разделяет их взгляды. Поэтому они не видят необходимости излагать положения своей концепции в явной форме, иногда они лишь подразумеваются. Однако это никак не меняет того обстоятельства, что все взгляды, проводимые в произведении, теснейшим образом зависят от социалистических догматов и псевдоэкономических построений. Все творчество этих писателей – сплошное наглядное пособие к урокам настроенных против капитализма доктринеров и, как таковое, не выдерживает никакой критики, как впрочем, и сами учения.

Вторая категория «пролетарских» авторов – это те, кто родился в той самой пролетарской среде, которую они описывают в своих книгах. Эти люди порвали с рабочим окружением и перешли в разряд интеллигенции. Им не приходится, как «пролетарским» писателям из буржуазной среды, специально изучать жизнь рабочих. Они могут черпать информацию из собственного опыта.

Этот личный опыт подсказывает им факты, которые резко расходятся с основными положениями социалистического учения. Им, одаренным и трудолюбивым потомкам людей, живших в скромных условиях, никогда не был отрезан путь к достижению более перспективного положения в обществе. Писатели «пролетарского» происхождения убедились в этом на собственном опыте. Они прекрасно понимают, почему они добились успеха там, где потерпело неудачу большинство их собратьев и коллег. По мере своего общественного роста они имели возможность встречаться со своими ровесниками, стремящимися, как и они сами, учиться и добиваться лучшей доли. Им вполне ясно, в чем секрет успеха одних и неудачи других. Теперь, живя в среде «буржуазии», они сознают, что отличие человека более обеспеченного от его менее обеспеченного собрата отнюдь не в том, что первый – мерзавец и негодяй, а второй – нет. Они сами никогда не поднялись бы из своей среды, если бы не осознавали, что большинство бизнесменов и людей интеллектуального труда – это люди, сделавшие себя сами, хотя и начинавшие как и они, с нуля. Ясно им и то, что различие в доходах объясняется другими факторами, чем это утверждают люди, слепо ненавидящие капитализм.

Когда такие писатели начинают заниматься просоциалистической агитацией, они бывают неискренни. Их романы и пьесы неубедительны, это просто чтиво. Они значительно уступают произведениям писателей из «буржуазной» среды, которые хотя бы искренне верят в то, что пишут.