Бизар

Маленький Томас был ясновидящий: во время своих припадков он видел странные вещи… «Я видел Антихриста», – сказал он как-то. Антихрист был младенцем величиной с Луну; он сидел в санях и летел по небу, его везли тощие, как борзые, женщины, их волосы горели; у Антихриста было лицо старичка, и оно затмевало солнце; у него была плеть из тысячи молний, ею он хлестал женщин, снопы искр летели во все стороны, – ужас охватывал Томаса. Он кричал по ночам; ему давали лекарство, – clozapine, zyprexa, – но оно не помогало. «Херня, – говорил он, – не помогает!» Поэтому он ходил в город (ему разрешалось выходить), покупал гашиш… Гашиш помогал. Мы курили и слушали: Cream, Jimi Hendrix, Jefferson Airplane… Потом всех созывали пить таблетки. С лекарством в Гнуструпе было строго. Медбрат ревел «medicin tid!»[96], обритая толпа топала по коридору к кормушке, в очереди перешучивались: «пэ-пэ-пилла!..» – «яа, яа!..» – «пас-по-политие-пилла!..»[97]. Мы возвращались в его комнатку, он набивал бонг и включал музыку… Ravi Shankar, Grateful Dead, Janis Joplin[98]… Он не любил выходить за рамки фестиваля, предпочитал придерживаться канонического расписания. Его коробка имела четыре отдела: Friday, August 15; Saturday, August 16; Sunday, August 17; Monday, August 18[99]. Так он и слушал… изо дня в день – отдел за отделом… Woodstock forever, man! – говорил он. – Forever indeed! – отвечал я.[100]

Дангуоле приезжала ко мне раз в неделю, нам разрешали запираться; мы валялись на койке два часа, забавляясь, времени на то, чтобы планировать мой побег, почти не оставалось, минут пять в самом конце встречи лихорадочно что-нибудь говорили… она проверяла, нельзя ли вылезти через окошечко… я говорил, что можно убежать через садик, во время прогулки, но там клетка высокая, а наверху – колючка под наклонным углом, очень неудобно… Она хотела привезти ножницы по металлу, сделать дыру в заборе; я говорил, что так перелезу; но ей непременно хотелось испробовать ножницы, она хотела, чтоб все было как в кино, с максимальным количеством сподручных средств! Я отговорил (но она после призналась, что все равно попробовала: перекусила ими проволоку, толстую, почти с палец толщиной, – она была уверена, что запросто справилась бы с сеткой на заборе).

Мы валялись, курили гашиш, пили лимонад, я рассуждал: убежать из этой «подводной лодки» не так сложно; сложней скрываться после этого.

– Куда бежать? – говорил я. – Куда двигать потом? В Хускего? Придут опять, нагрянут внезапно, или кто-нибудь донесет…

– Нет, – взволнованно сказала Дангуоле, – в Хускего никто не донесет, ты что!

– Запросто кто-нибудь… Вся коммуна у ментов на крючке… Им не просто так разрешают двадцать пять растений конопли на голову… их каждый год контролируют, менты по садам ходят, считают… Вертолет летает, фотоснимки всей местности, думаешь, просто так? Нет! Все там у ментов на крючке, все! Только пригрозят, и они мать родную сдадут!

– Напрасно ты так думаешь, – сдвинула брови Дангуоле. – Они готовы тебя в лесу прятать, а ты про них так говоришь…

– Ну даже если и в Хускего, то как добираться? Допустим, сигану я завтра через этот забор, куда бежать? Улицами? Дворами? В тапках по перрону, до первого светофора, welcome back![101] Я не знаю местности!

– Я тебе карту привезу, – гладила она меня, щекотала своими волосами, – сама нарисую, все объясню, это так просто… и денег на поезд тебе оставлю… и обувь привезу…

– У них тут сигнализация, – продолжал я, жмурясь от удовольствия, – чуть что – сирена… они прыг на велосипеды, мопеды, машины, сообщают местным ментам… у них все под контролем… Все предусмотрено! Det er Denmark, du![102]

– Это кажется, что все под контролем, – возражала она. – Они все ленивые. Им наплевать. Я все узнаю… продумаю каждую мелочь!

Добавила, что знает, куда бежать: в Норвегию – норвежцы по старинке принимают беженцев… Она уже и туда написала и получила ответ: приезжайте – рассмотрим и подпись: Norsk Røde Kors[103]. Я пытался ее отговорить от этой бредовой затеи, но она была уверена, что с таким кейсом меня примут, что мы сможем легализоваться… В ее словах чувствовалась чья-то тень – это был дядя, это он ей нашептал… Он с самого начала мечтал меня сплавить в Норвегию!

* * *