Бизерта. Последняя стоянка

Хубер описывал эту гибель с большим чувством. Он упоминал, что со времени возвращения на службу королю Пруссии Манштейн с семьей проживал в Потсдаме, где и писал свои «Записки». Как только началась Семилетняя война, он с сентября 1756 года, участвовал в кампаниях. Разлука его с близкими была трогательной: «…онъ будто бы предчувствовалъ смерть свою, ибо, разлучаясь со своими домашними в слезахъ, взялъ он на руки меньшаго сына и, целуя его, сказалъ: „Тебя, мой сынъ, я больше не увижу“. Въ последнемъ письме, которое онъ писалъ к своей супруге, старался ея прiуготовить к получению печальнаго известiя, толкуя ей о неисповедаемости судьбы всеведующаго промысла…»

Описывая схватку, в которой погиб Манштейн, Хубер добавляет подробности: «Простреленный въ грудь пулею онъ упалъ на месте и черезъ несколько минуть умеръ на рукахъ у своего сына. Такимъ образомъ кончилъ жизнь Манштейнъ, сожалеем всеми, кто зналъ ево, и самые непрiятели, которые весьма часто испытывали храбрость ево, по немъ плакали».

Хубер рассказывает не очень, казалось бы, связано, употребляет разговорную речь, припоминает различные эпизоды, и в сплетении фраз, примечаний персонаж предстает удивительно живым.

Темноволосый, крупного телосложения, очень сильный, настойчивый и деятельный, Манштейн с детства был закален лишениями военной жизни. Блестящий офицер, он отличался исключительной храбростью. Ему было всего 25 лет, когда под его командованием взята хорошо укрепленная турецкая крепость на Перекопе. Его вынесли из сражения без памяти, сильно раненным.

Мог ли он предвидеть, что двумя столетиями позже судьба двух других Манштейнов, как и он, служивших единству Российской империи, окажется тесно связанной с событиями на Перекопе, соединяющем Крым с остальной Россией?!

Описывая кампании против турок, татар и шведов, Манштейн упоминает в ряду неприятелей России имена татарского князя Колчака и шведа Врангеля. Действительно, пути Истории неисповедимы! Адмирал Колчак и генерал Врангель! Всем известны имена этих полководцев, возглавивших верных сынов России в борьбе за «Русь единую и неделимую» во время гражданской войны уже нашего столетия.

Мемуарист, историк, считавшийся одним из самых образованных людей своего времени — эпохи энциклопедистов, — Манштейн еще и талантливый педагог: обладая терпением и даром преподавания, он в течение двух лет обучал младших детей и лично занимался образованием старшего сына.

Все биографы говорят о его человеческих качествах. Хубер возвращается к ним очень часто, упоминая в особенности о поведении генерала-победителя в оккупированной стране. Манштейн не терпел жестокостей в отношении местного населения: «…въ самой непрiятельской стране наблюдалъ онъ строгую дисциплину и заставлялъ любить себя. Однимъ словомъ, господинъ Манштейнъ исполнялъ все должности общества человеческаго; твердостью своею и непоколебимости духа достоинъ онъ нашего уваженiя, а добродушиемъ и честностью в жизни поведения заслуживаетъ народа любовь…»

Сочетать в себе качества талантливого военачальника, педагога, историка, писателя, обладая при этом благородной душой, — редчайший пример в истории.

Какие обстоятельства формируют личность такого склада? Врожденные качества? Тщательное воспитание? Безусловно, и то и другое, но, вне всякого сомнения, еще и совершенно исключительные условия первых лет жизни.

«Моя страна — это страна моего детства», особенно если детство необычайно. Христофор-Герман рос вместе со сказочным городом, возводимым царем-плотником с топором в руке. Он всегда в кругу московской знати, оказавшейся на берегах Невы по воле Петра, но вокруг — мир самых разных сословий, людей искусства, ремесленников и военных.

Пребывая постоянно в среде людей, приближенных к царю, он не мог не почувствовать неукротимую энергию этого человека. Позднее он написал о всепоглощающей любви Государя к морю, к своему городу, любви, ради которой он не жалел ни сил, ни денег.

Хотим мы того или нет, страной детства Христофора-Германа был уголок русской земли во всей своей многоликости. В городе, заселенном весьма разнородным обществом, ребенок каждодневно общался с детьми разных сословий.

Прислуга в доме тоже из народа: любимая няня, верный дядька приглядывали за ребенком. Он их знал, понимал и к кому-то из них, наверно, был привязан.

Манштейн не мог завершить свои «Записки», не отдав должного этим людям: «…в окончанiе сихъ записокъ сообщить надлежитъ о душевныхъ дарованияхъ российскаго народа. Вообще многие писали и говорили, будто россiяне до государствованiя Петра Великаго были все погружены в крайнее невежество и будто они мало от бессловесныхъ животныхъ различались; но cie совсемъ ложь и легко сему противное доказать можно. Желающие иметь правильное понятiе пускай читають исторiю XVII века!

Тогда надменность Годунова и хитрости польскiе разделили российскую нацiю на разные партiи и довели cie государство почти до самого паденiя. Шведы завладели Новымъ городомъ, а поляки московской столицей Имперiи.