Бизерта. Последняя стоянка

Сегодня молодежь без труда открывает богатства Божьего Мира; так много удивительных возможностей в ее распоряжении. У нас были только книги… и наше воображение… Мы жили на узкой палубе корабля; у наших родителей не было средств купить билет до города Туниса, но весь свет был перед нами. Мы пересекали океаны, мы открывали континенты. Самые таинственные места — Занзибар, Томбукту — не имели для нас секретов. Волшебство слов становилось мечтой… «Архипелаг в огне»!.. «Тристан да Кунья»!.. Я писала стихи. К маминому дню рождения я приготовила тетрадь поэм. Я хотела стать писателем. Псевдоним был найден: Madame de Lhompierre.

Жизнь уничтожила многое, но не любовь к чтению, не силу воспоминаний.

Полвека спустя, возвращаясь с Мадагаскара, через десять минут после того, как мы пролетели над Дар-эс-Саламом, я увидела Занзибар — большой остров, весь покрытый темно-зеленым лесом. И мгновенно встал передо мной из далекого прошлого герой нашей любимой, зачитанной книги — черный принц Калулу — нежный и быстрый, как газель, в этих лесах; встали смеющиеся лица товарищей, которых забавляло мое тщетное старание выговорить его имя — выходило «Кауу»; встало все наше полное, богатое детство на «Георгии Победоносце»…

Живут ли еще люди, которые, как я, помнят это детство, такое непохожее ни на какое другое? Те, которых я встречала, сохранили о нем лишь отдельные, бессвязные картины. Чаще всего вспоминают наши уроки танцев.

В программе, как раньше в России, были уроки салонных танцев Кира Тихменева, несмотря на свою молодость, занялась их преподаванием. Мы со своей стороны прилагали много старания. В скором времени под аккомпанемент пианино мы танцевали то, что вся Европа танцевала в начале XX столетия: вальс и польку, но также падекатр, падепатинер, падеспань, венгерку и краковяк. Уроки остановились до того, как мы приступили к мазурке. Я всегда об этом очень жалела.

На каждом празднике, организованном школой, был спектакль танцев.

Как удавалось нашим мамам заготавливать костюмы, которые превращали нашу повседневную действительность в увлекательную сказку? Танцевать менуэт в костюме маркизы — это была вечная история Золушки, особенно для меня, всегда беднее всех одетой! Уже тогда я понимала, что означает плохо сшитое платье, сапоги не по ноге.

Даже между мальчишками нашего возраста я нравилась только «несчастным»; другие смотрели на девочек красивее меня. Помню молодого кадета, которого мы называли Штаныкрут, потому что он безостановочно крутил свои слишком большие для него штаны. Он не решался со мной заговорить и, чтобы привлечь мое внимание, ходил на руках. Я узнала от других, что он очень переживал отсутствие матери, которая уехала на работу. Даже мой маленький барон Слава украл у Вали поцелуй, прося ее мне об этом не говорить.

Самым большим школьным праздником была раздача наград в конце года. Мы знали, что книги, предназначенные для наград, заперты в каюте первого класса. Это были французские книги, пожертвованные городскими организациями.

Нам не терпелось узнать, кто награжден, что за книги?

Дверь закрыта на ключ. Но иллюминатор! Не так уж трудно подняться по штирборту. Маленькая для своих десяти лет, я легко пролезла в закрытое помещение. Все книги, приготовленные для раздачи, были аккуратно разложены по столам. Мне оставалось только запомнить, кому они предназначены и по возможности не забыть их названия. Я очень быстро нашла «мою книгу», очень красивую, красную с золотом, большого формата — «Le chateau des Carpates».

Какого автора? Hachette! Легко запомнить!

По-видимому, все французские детские книги были одного и того же автора!

Отчитываясь о своей экспедиции моим товарищам, на вопрос об имени писателя я неизменно отвечала: Hachette.

Повседневная жизнь на «Георгии»

После суматохи первых дней жизнь на «Георгии» стала входить в колею. Несколько дней катера еще подвозили запоздавших. Они выгружались у полубортика церковной палубы — здесь я впервые увидела Колю и Нюру Полетаевых: крепенького мальчика лет тринадцати и худенькую девушку пятнадцати лет. Я их сразу заметила, потому что они казались совсем потерянными, сидя у своих жалких узлов около отца, священника Ионникия Полетаева, очень, как мне казалось, старенького и уставшего. Позже я узнала, что их мама осталась в России с другими детьми. Коля и Нюра знали, что они ее больше не увидят, и в душе, наверное, очень горевали, но в эти сумбурные времена все казалось проще и никто ни на что уже не жаловался. Надо было жить день за днем. Тяжелее было сиротам, которые ничего не знали о своих родителях.

Наше убежище — «Георгий Победоносец» — все еще считался военным кораблем. Правда, его командир адмирал Подушкин был очень мягким со своим экипажем. Помню, что он часто беседовал с мамой на скамеечке в тени тента, который натягивали летом на спардеке.