Бизнес большого ринга

Не приходите поздно.
И не шумите в зале.
Я пошлю в нокаут Мура
В четвертом раунде, в начале!

Это было перед боем с Арчи Муром, учителем Клея, чемпионом мира в полутяжелом весе, который был выбран консорциумом и хорошо оплачен: он должен был проиграть. Но это был боксер, у которого осталось только имя. Клей, точно следуя своему стихотворному предсказанию, нокаутировал Мура в четвертом раунде. Но эту победу нельзя принимать всерьез. Мур долго тренировал Клея и досконально знал его сильные и слабые стороны, что само по себе уже придает этому матчу чисто зрелищный характер.

В конце концов победы Клея и реклама начали давать плоды. Возникли разговоры о том, что этот боксер с нетерпением ждет каждого предстоящего боя и своим великолепным мастерством и спортивным отношением наконец-то вдохнул настоящую жизнь в боксерский бизнес, который уже много лет был на довольно низком уровне.

Менеджеры различных мастей начали свои происки, чтобы переманить Клея. Теперь им очень хотелось, чтобы Клей выступал под их патронажем. Они сулили боксеру всевозможные выгоды и несравненно большие гонорары. К чести Клея надо сказать, что он отверг все домогательства, несмотря на заманчивые посулы, и остался в контракте с теми, кто привел его к успеху, — с консорциумом богатых торговцев из Луисвилля. Думаю, все же это не от большой порядочности, а больше от тонкого расчета.

Своим беспардонным хвастовством Клей привлек к себе столько внимания, как никто другой во всей Америке. Его популярность начала приближаться к популярности кандидатов на пост президента и кинозвезд. Цены на телевизионные трансляции и радиорепортажи непрерывно повышались. Люди хотели знать, что собой представляет этот боксер, хотели его видеть вблизи и мечтали увидеть, как однажды ему будет нанесено поражение. Трудно сказать, что было причиной подобных желаний. Может быть, обычное озорство или зависть к столь ошеломляющей карьере; возможно, играли свою роль цвет кожи боксера и интересы других групп менеджеров. Кульминации страсти достигли в 1963 году, когда Кассиус Клей готовился к бою с Доугэм Джонесом, который в то время в таблице Ната Флейшера занимал третье место среди тяжеловесов.

Зал «Мэдисон Сквер-Гарден» впервые после длительного перерыва был заполнен до отказа. Перед самым матчем билеты продавали с рук по спекулятивным ценам: билет стоимостью 20 долларов продавался за 75. Ажиотаж объяснялся просто. Перед матчем реклама работала только в одном направлении: в печати, по радио и телевидению с утра до вечера трубили, что единственным боксером, способным остановить победное шествие Клея, является Джонес и что нет никаких сомнений в его победе.

Две трети зрителей рьяно болели за Джонеса. Люди хотели видеть поражение Клея и все время кричали Джонесу, чтобы он побил «губастого хвастуна». Атмосфера в зале была накалена.

Но сенсации не произошло. Предсказания не сбылись. Джонес был сильным соперником, но Клей оказался еще сильнее. Он в спокойном стиле завоевал победу по очкам. И газеты тотчас же написали, что Клей — элегантный и фантастически быстрый боксер, которого по стилю можно сравнить с легендарным Реем Сигером Робинсоном, причем Клей намного умнее Робинсона. Это была наивысшая похвала, которую мог заслужить боксер.

Клей и позже часто ставил на свою успешную рекламу хвастовства. Злость в этих его высказываниях появится гораздо позже. Когда Клей и Листон подписали свой контракт на первый бой, они обменялись «любезностями». Все это было не что иное, как реклама.

Стенограмма бесстрастно зафиксировала этот разговор.

Клей заносчиво крикнул:

— После этого матча вашингтонский Белый дом увековечит подбородок Листона за памятный бой!

Листон ответил:

— Надеюсь, что у Клея есть хороший врач, который сможет вытащить из его физиономии мою перчатку.

Клей обозвал Листона безобразным непричесанным медведем и выкрикнул:

— Сообщаю всему миру: если Сонни Листон победит меня нокаутом, я тут же на ринге обниму его ногу, потом уползу с ринга на четвереньках и признаю, что он и есть самый величайший! Потом я сяду в первый попавшийся самолет и улечу куда глаза глядят, куда-нибудь подальше!

При этом он ясно давал понять, что такой вариант считает просто исключенным. Листон тоже не остался в долгу. Он ответил на тираду Клея:

— Вот тебе, дорогой Кассиус, мой портрет в позолоченной раме. Сейчас, когда мы подписали с тобой контракт, я надеюсь, что ты будешь вплоть до самого матча следить за тем, чтобы с тобой ничего не случилось и чтобы ты был готов к удару, который от меня получишь. Этот портрет пусть хранит тебя, и всегда, когда ты на него будешь смотреть, вспоминай, что тебя ждет.

Пожалуй, пресса всего мира сделала ошибку, не обратив внимания на это хвастовство. Правда, с одной стороны, в этих словесных выпадах нет ничего нового — ведь это же старая привычка дуэлянтов! Вспомните славного Сирано де Бержерака, который в сценах боя подзадоривал своего противника словесными щипками и фанфаронскими присказками: