Бизнес - класс

Но это же оказалось и самым трудным. За поставки отвечали службы, подчинявшиеся непосредственно Мясоедову. А, стало быть, попытка изменить сбытовую политику натолкнется на яростное его сопротивление. Позиции же Мясоедова оставались очень серьезными. Во-первых, в компании работало множество лиц, обязанных своим преуспеванием лично ему. А главное – несмотря на формальное понижение, Мясоедов продолжал пользоваться доверием Фархадова и нередко ездил к нему с докладами – через голову Ларисы. И влияние это определялось прежде всего тем, что именно через него к Фархадову приходили «живые» деньги. Своенравный старик, как подметил Коломнин, не был корыстен. Он был честолюбив. И «левые» деньги за конденсат, что регулярно передавались Мясоедовым, служили для него властным инструментом. С их помощью он привычно решал частные проблемы: подкидывал деньги в бригады, премировал послушных, поддерживал дружбу с власть имущими. То, что основная наличная масса под этим прикрытием хлещет «налево», старик, очевидно, не хотел задумываться.

Меж тем первые же изученные документы показали доподлинно: компанию попросту «сливают». Стало быть, необходимо немедленно приостановить все действующие договоры. А самого Мясоедова отстранить от реализации газоконденсата. Сделать это без санкции Фархадова было немыслимо. Предвидеть его реакцию – невозможно.

Потому к первому ежемесячному оперативному совещанию при президенте готовились тщательно – всей командой, еще и еще раз перепроверяя выявленные факты.

Докладывал на совещании о результатах продажи конденсата за истекший месяц сам Мясоедов. Докладывал бодро, чередуя прибаутками. Сыпал радужными цифрами и графиками. Но – несколько взвинченно. О том, что команда Шараевой пристально изучает документацию, ему, конечно, было известно. И теперь он явно торопился проскочить опасный участок.

Тем более, что нетерпеливый Резуненко, стрямясь привлечь внимание Фархадова, то и дело издавал многозначительное хмыкание. Но атаку начал Коломнин.

– Скажите, – с трудом вклинился он в непрерывное журчание. – Почему ряду компаний конденсат отгружается ниже себестоимости? «Нафте» нужны деньги для строительства «нитки». Позарез нужны. А вместо этого мы грузим ее новыми долгами.

– Какие еще компании? – неприязненно сбился Мясоедов. – Что вы выдумываете?

– Вот перечень, – Коломнин положил перед ним список. – Особенно большие объемы идут через акционерное общесто «Магнезит». Объяснитесь.

– Объясниться?! – возмутился Мясоедов. – Вы кто такой вообще, чтоб здесь допросы устраивать? Что Вы в нашем нефтяном деле понимаете?! Это не банк, где все по полочкам раскладывается. Здесь как раз обратная специфика.

– Так объясните. Может, пойму, – кротко попросил Коломнин.

– Я еще объяснять должен?! Здесь что, оперативное совещание или ликбез?! – вскинулся Мясоедов, ища поддержки в Фархадове. Но Фархадов не вмешивался. – Хорошо! Не для вас! Для других. Контролер тоже нашелся на нашу голову. Цифирьку увидел и бросился грязь на меня копать. А общую картину не догадался взять? Сверь, что получится!

– Сверил, – Коломнин принял от Богаченкова следующий лист. – Каждым месяцем по продажам идет маленький плюсик.

– Тогда в чем дело?

– Хочу понять то, о чем спросил. Вот графики двухлетней давности. Продажа конденсата давала многомиллионную прибыль. Соответственно видно, как эти деньги шли на строительство нитки. Сейчас эта прибыль выражается в жалких десятках тысяч. Куда делось остальное? Или конденсат иссяк?

– Как разговариваешь? Почему его обижаешь?! – Мамедов недоуменно закрутил головой, требовательно оглядывая остальных. – Совести у тебя нет, слушай! Он при Салман Курбадыче три года состоит. Под Тимуром работал. А ты здесь – приехал-уехал. И сразу учить? Как это может быть, дядя Салман, чтобы выскочки специалиста учили?

– А я тебе скажу, как это может быть, – голос Мясоедова аж побулькивал от обиды. -Если компания начнет показывать реальные прибыли, как думаете, что у нее останется? Похоже, господин Коломнин не знаком с таким понятием, как минимизация налогообложения.

– За Коломнина говорить не буду! Зато я понимаю преотлично! – прогремел Резуненко. Он вскочил – сидеть уже не мог, – слишком долго сдерживался. Резко отодвинутый стул обрушился на пол. – В одной кухне варимся. И что такое налоговые прибабахи тоже в курсах! Но тогда объясни, куда «левый» нал деваешь. Может, мы им долги перекроем?

Наступила внезапная тишина, – витавший в воздухе вопрос прозвучал.

– Вора нашли?! Мальчика для битья нашли?! «Стрелку» мне решили устроить? Изгаляться, да?! – дико вскричал Мясоедов. – Салман Курбадович, как отцу, – от вас все стерплю. Но не от этих! Не доверяете мне, скажите, – подымусь уйду. Слова не скажу! Но чтоб от вас! Не от них. Вы-то сами все знаете! А чужим зачем?

В последней, бессвязной вроде фразе заключалась главная опасность, – казначей через головы собравшихся напоминал президенту о ежемесячных наличных вливаниях, которые с его, Мясоедова, отставкой неизбежно иссякнут.

И Лариса, до того молча сидевшая подле Фархадова, отреагировала мгновенно.