Бизнес-класс

Наутро Коломнин проснулся от звука ритмичных ударов. Сидя за столом, Рейнер кухонным ножом рубил свинец, – готовил заряды картечи. Тут же стояло привезенное ружье, – очевидно, подверглось проверке. Был Женя не то что хмур. Скорее – не по-утреннему задумчив. – Пора, – объявил он. Коломнин, хоть и хотелось еще с часик поспать, рывком соскочил на пол. И – поймал на себе внимательный, исподволь взгляд.

Наскоро перекусив, вышли из дома. Но даже на улицу доносился могучий храп изнутри, – водитель все еще отсыпался после автопробега.

У крыльца стоял снегоход «Буран», возле которого крутилась тронутая паршой лайка.

При виде хозяина собака принялась нетерпеливо повизгивать. Лизнула подставленную руку. Но Рейнер, к несказанному огорчению пса, ухватил ее за ошейник и затащил в дом, где и запер. Удивленный Коломнин быстро замотал рот шарфом, – стояло не менее двадцати пяти градусов. Сам Рейнер, несмотря на отчаянный мороз, вышел в тулупчике на распашку.

В сумрачном рассвете потихоньку проявлялись соседние, полуразваленные бараки. На ближайшем вообще оказалась снесена часть крыши. Но из-под нее струился дым. Удивительно, но там жили люди. Меж бараками возвышалась водонапорная башня, на крыше которой было что-то нахлобучено.

– Гнездо это под снегом. Аист сюда каждую весну прилетает. Красивый такой. Но – нахалюга! Целыми днями по поселку побирается, – Рейнер забрался на снегоход. Дождался, пока сзади устроится гость. Застегнул ворот байковой рубахи. – С Богом!

Они углубились в тайгу, свернули с ухоженной трассы на порошу. Коломнин оглянулся, – кругом тянулся лес, и ничто больше не указывало на близость человеческого жилья.

Минут через тридцать, попетляв, Рейнер заглушил снегоход.

– Здесь оставим, – объявил он. – Дальше на «Буране» не проедешь. Пешком погуляем. В самом деле тайга загустела. Сумрак в чаще неохотно отступал перед нарождающимся днем.

– А найдем? – опасливо засомневался Коломнин.

Рейнер недоуменно оглянулся, – он попросту не понял вопроса.

– Да нет, это я так.

Пожав плечом, Рейнер двинулся первым. Коломнин поплелся следом, старательно глядя под ноги.

– Тебе страшно здесь не бывает? – произнес Коломнин, пытаясь звуком собственного голоса заглушить собственный, нарождающийся страх, – тайга его откровенно пугала.

– Страшно? Это в тайге-то? – Рейнер по-особому хохотнул: то ли удивляясь предположению, то ли напоминая о вчерашнем разговоре. – Хотя всяко бывало. Тут по декабрю заплутал как-то. И так, и эдак. День истоптал. Вышел – не поверишь – к цыганскому табору. Они возле соседнего райцентра на краю тайги встали. Это аж за двадцать километров забрел. А ночь на подходе. Оставайся, смеются, все равно от нас никуда не уйдешь. У нас, мол, место заколдовано. Старуха там была такая. Ага, себе думаю: как же, – не уйду. Держи карман. Пошел. Только через три часа и впрямь опять на них вышел. Круг, понимаешь, оказывается, описал. Ну, что за напасть? А эти гогочут: ложись, мол, к костру. Ну нет вам, здрасте: чтоб я в своей тайге и не сориентировался? Опять пошел. Другие ориентиры взял.

– Это все по ночи?! И – дошел?

– Дошел-таки. Только сперва под лед провалился.

– Как под лед? – при одной этой мысли Коломнина охватил озноб.

– Да река попалась подзамерзшая. Не доглядел по темноте.

– И как?

– Да ничо. Костерок развел. Одежду поснимал живо. Подсушил кое-как. А там и – до дома. Главное – цыганский сглаз преодолел. Потом подсчитал – это я километров с пятьдесят, считай, накрутил. А то еще как-то волки достали. Такие приставучие попались… О, глянь-ка! – Рейнер остановился возле кустарника, взял в руку надломленную ветку. Лизнул. Достал скотч, собираясь обмотать.

– Весна вот-вот, – сообщил он растроганно.

Коломнин с восхищением разглядывал худенького, субтильного с виду человека. А на самом деле удивительно выносливого и бесстрашного. Представил себя вот так одного в ночной тайге и – непроизвольно придвинулся поближе.

– Женя! Надо что-то решать насчет чечен. Посмотри, какой ты в тайге великан. А в жизни…

Рейнер не вздрогнул. Не обернулся. Разом закаменел.

– Разный это страх, – пробормотал он. – Уезжай-ка ты Христа ради.

– Любой страх – это всегда страх, – не отступился Коломнин. – Его преодолевать надо. Как хочешь. Но я без тебя не уеду. Не могу уехать. Слишком много от этого зависит.

– Значит, без меня не можешь? – Рейнер оглянулся, и Коломнину сделалось зябко: на него смотрели совершенно пустые глаза на застывшем лице.

– Что ж, тогда давай охотиться.

– Что?!

– Ты ж охотиться приехал. С разных сторон пойдем. Ты иди направо, охватом, а я с другой стороны пройду. – Но куда идти?

– Да хоть туда, к кустам. Все время туда– туда. В-он вешка!

Коломнин пригляделся в указанном направлении. А когда обернулся, рядом никого не было, – как будто не было вовсе. Только веточка, искромсанная в человеческой руке, обреченно провисла.

Коломнин прислушался, пытаясь определить направление, в котором скрылся Рейнер. Но все было тихо. И не просто тихо. Неподвижно. Коломнин огляделся. Затем голова его невольно задралась вверх. Заснеженные мачтовые деревья нависли над шевелящейся внизу козявкой. Коломнин ощутил, страх входит в него, нарастая гулом в ушах, заставляя тело встряхиваться от накатившего озноба.

Он попытался крикнуть. Но слово: «Женя!» – оборвалось, еще не вырвавшись из груди. Собственный голос посреди жуткого безмолвия перепугал еще сильнее. Если бы сейчас из чащи вышла стая волков, он, должно быть, облегченно перевел дух. Если бы появились убийцы с направленными на него автоматами, он бы, радостный, шагнул навстречу. Но никого и ничего не было. Лишь на десятки километров безмолвная, равнодушная к нему тайга. И исхода из нее он не знал. Коломнин еще пытался преодолеть внезапно народившуюся панику. Насмешливо напоминал самому себе, что бывал в ситуациях куда худших и надо просто успокоиться. И вообще ничего страшного не происходит. Ведь где-то совсем недалеко стоит «Буран». В десятке километров – селение. Достаточно – сориентироваться. А еще лучше – просто ждать, пока не вернется Рейнер. Но ужас, безысходный, неконтролируемый, уже проник внутрь, круша сознание. Такой же – теперь он понял, – что овладел несчастным Рейнером, сломав ему жизнь. И тогда Коломнин побежал. В том направлении, в каком, по его понятиям, должен был скрыться Рейнер. Не размышляя, не разбирая дороги, думая единственно о том, как побыстрее нагнать его, вцепиться и больше не выпускать. И пусть потом думает о нем все, что угодно. Плевать! Только бы он появился. Он зарывался лицом в иссиня-белые сугробы, вспарывая о слежанный снег кожу, вскакивал, вновь падал. И – бежал. Торопясь поскорее встретиться с оставившим его товарищем. О том, что его бросили, он не позволял себе даже подумать.

Потом – хруст под ногами. И еще прежде, чем сообразил, что произошло, очутился в воде – под легкой ледяной коркой пульсировал незамерзший «ключ». С усилием подтянулся, оперся на край полыньи, по счастью крепкий, и медленно, извиваясь, принялся выкарабкиваться, ощущая на себе непомерную, тянущую под лед тяжесть, – унты и полушубок моментально набухли. Кое-как выбравшись на крепкий участок, Коломнин откатился в сторону и попробовал отдышаться. Теперь надо было подняться. Он привстал на колено. Дотронулся до одежды и – едва не свалился назад, в полынью. Одежды больше не было, – были доспехи. Стащить которые казалось невозможным. В следующую секунду он почувствовал, как жгучий холод передается от них внутрь. И тело, только что послушное, горячее, стремительно дубеет. Он вспомнил недавний рассказ Рейнера и усмехнулся, как-то само собой поняв: помощи ему ждать не от кого. Его не оставили. Его бросили. Собственно, все логично. Он пришел за Рейнером. И тот сделал свой выбор. Странно, но теперь, когда оказался он в безыходном положении, постыдный ужас исчез и стало даже чуть смешно при воспоминании, как с вытаращенными глазами ломился он через кустарник. Очевидно, ужас, паника – это всегда порождение выбора. Должно быть, буриданов осел, прежде чем умереть с голоду, сошел с ума от невозможности сделать выбор. У него же теперь не осталось выбора. А стало быть, и оснований для паники. Не было с собой ни топора, ни спичек. Только выпущенное из рук совершенно бессмысленное ружье.

Подтянув его к себе, Коломнин засунул пальцы в рот. Покусал, отогревая. Спустил предохранитель и нажал сразу на оба курка.