Бизнес-ланч у Минотавра

– А откуда у тебя кулон? – произнесла Лера, точнее, выдавила из себя, потому что горло болело неимоверно, и Лариска вдруг, замолчав на полуслове, уставилась на нее, и Лера поняла, что та испугалась.

– Кулон? Какой кулон? – запричитала она, и ее рука автоматически метнулась к висевшему на шее золотому сердцу.

Разозлившись, Лера закричала, хотя с учетом ее состояния крик больше походил на шепот:

– Тот, что в кулаке зажала. Откуда он у тебя?

Лариска, выпустив кулон, затараторила:

– Родители подарили, на окончание школы! В ювелирном на Маяковского приобрели. Знаешь, я всегда хотела себе нечто элегантное и неброское, не все эти дутые вещицы, которые если о чем и свидетельствуют, так об отсутствии вкуса у их владельцев…

Ну да, родители подарили! Отчим, которого Лариска ненавидела и который ненавидел ее. И зашуганная им мать, кажется, тайная алкоголичка.

– Это отчим подарил, что ли? – перебила Лера, и Лариса, замолчав, явно соображала, какой дать ответ.

– Нет, это мне дядя с тетей подарили…

– Но ты же сказала только что родители. Так ведь, бабулечка?

Лариска запричитала:

– Я имела в виду, что это я бы хотела, чтобы родители подарили, но ты сама знаешь, какая у нас ситуация… А подарили дядя с тетей…

– А что, у тебя есть дядя с тетей? – продолжила допрос подруги Лера. – Они же живут где-то в Нижневартовске…

– Ну да, но есть еще и другие. И вообще, они нам не родственники, просто это я их так называю…

И вновь водопады слов, фраз, абзацев. Лера не верила ничему из того, что презентовала ей Лариска.

Она знала, кто подарил Лариске золотой кулон в виде сердца: ее собственный, Лерин, отец.

Только вот, спрашивается, почему?

Заметив, что ситуация накалена до предела, Лариска быстро распрощалась, что было обычно не в ее правилах, и Лера, настояв, игнорируя замечание бабушки, на том, чтобы проводить гостью к двери, произнесла:

– Прошу, скажи правду: откуда у тебя кулон?

Лариска, вздохнув и, кажется, даже, всхлипнув, заявила:

– Выходит, он с тобой так и не поговорил. А ведь сказал, что поговорил! Понимаю, говорил, но ничего не сказал! Вот и спроси у Миши!

И, ничего не объясняя, вылетела прочь.

Хорошо, что бабушка так и не поняла, о чем шла речь, и после того, как Лариска буквально сбежала из их квартиры, Лера, брякнувшись в постель, чувствуя себя совершенно обессиленной, отвернулась к стенке и принялась думать.

Хотя о таком думать не хотелось.

В дверь постучали, потом послышался скрип и звук шагов. На ее лоб легла прохладная рука бабушки.

– Валерия, не нравится мне, как у тебя болезнь протекает. Так, прими вот еще две таблетки…

Девушка послушно приняла их из рук бабушки, судорожно размышляя над тем, стоит ли с ней говорить о том, что ее так занимает.

И пришла к выводу, что нет.

Бабушка же, подняв с пола скомканный листок, тот самый список подозреваемых, который составила и принесла Лариска, с удивлением произнесла:

– Гм, а это что такое? «Список подозреваемых»…

– Ах, это пьеса… Ну, для выпускного.

Бабушка качнула головой.

– В твоем состоянии ни о каком выпускном речи идти не может. Кстати, я говорила с твоим отцом. Да, он изменил решение, однако я с этим не согласна. Считаю, что тебе надо поскорее уехать в Москву, но, конечно же, после того как окончательно выздоровеешь…

Вести дискуссии с бабушкой Лере уж точно не хотелось.

Раздавшийся звонок в дверь прервал их разговор, и бабушка вернулась через пару минут, раскрасневшаяся и державшая в руке большую корзину с белыми розами.

– Господи, нам доставили, хотя я уверяла курьера, что это ошибка! Но тут вот написано – Валерии Михайловне Кукушкиной, то есть тебе!

Она передала Лере конверт из серебристой бумаги, на котором действительно значилось ее имя, и извлекла из него кусок плотной, серебристой же, бумаги.

Там было сиреневыми чернилами начертано: «Желаю скорейшего выздоровления».

Подписи не было, но Лера и так поняла, кто прислал ей два, если не все три, десятка роз. И у кого, в отличие от Толика, на это были деньги.

Кирилл.

– Это точно тебе? – спросила с подозрением бабушка, а Лера, стараясь скрыть внезапную дрожь, причем не по причине температуры, а нервного волнения, произнесла:

– Ну да. Это для пьесы на выпускном… Реквизит…

Сетуя на то, что розы до воскресенья завянут, бабушка унесла их на кухню, получив от внучки разрешение «позаботиться о них».

Девушка же смотрела на послание, состоявшее их трех слов, выведенных решительным, косоватым почерком.

Рукой Кирилла.

И, засунув письмо под подушку, повернулась на бок и тотчас заснула.

* * *

Проснулась она, когда уже было темно. Чувствуя, что дерет горло и ужасно хочет пить, девушка, натянув тапочки (Лера дала себе слово, что теперь будет каждый раз их надевать), отправилась на кухню. С жадностью выпив полную чашку теплого компота, она посмотрела на часы: было около половины третьего ночи.

Бабушка наверняка давно спит, а вот отец?

Лера заметила горевший в ванной и в кабинете, служившем отцу спальней, свет. Значит, он еще не спит…