Бизнесмен

– Хватит, чего вы! – неожиданно встрял Пучковский, и голос у него был такой, точно целились не в меня, а в него. – Нет, ну вы че?

– Заткнись! – рявкнули мы одновременно с Плаксой, и Лёха, вздрогнув, заткнулся.

Я, не глядя на стол, сгреб фотографии Инги, запихнул в боковой карман пиджака. Сделал шаг. Другой, третий, и оказался от Плаксы на расстоянии вытянутой руки. Он продолжал целиться мне в грудину.

Как правило, всегда чувствуешь, готов человек выстрелить или только угрожает оружием, втайне надеясь, что применять его не придется. И еще я знал одно правило: если взялся за пушку, то надо стрелять. По мере того как ты ее просто держишь в руке и ведешь разговоры, становится все труднее хладнокровно произвести выстрел. Тем более – в хорошо знакомого человека. В того, которого называл близким другом. Друзей надо убивать сразу, предпочтительнее – из-за угла. А еще лучше – чужими руками…

Так вот, как правило, чувствуешь, готов оппонент тебя продырявить или только понтуется, а если готов, то станет он бить в жизненный орган или дрогнет и отведет ствол, чтобы только поцарапать конечность. По крайней мере, я лично всегда мог это почувствовать.

Но сейчас я не чувствовал ничего. Сейчас я пребывал в неуверенности. В такой ситуации: день, кабак, куча свидетелей, – спустить курок мог только полный кретин, а Плакса, при всех его сволочных недостатках, кретинизмом не отличался. Казалось бы, можно было спокойно выбить у него пистолет и разукрасить физиономию.

Однако что-то меня удерживало от резких движений.

Я не стал проверять, выстрелит он или нет.

Лет десять назад проверил бы, а сейчас воздержался.

Медленно протянул руку и, глядя Плаксе в глаза, подобрал лежавшие перед ним фотографии, на которых он обнимался с Гасановым.

Мою руку и пистолет разделяло сантиметров пятнадцать.

– Дурак ты, Юрок! Змею пригрел, весь город узнает… Смешно! В моей ситуации почти каждый бывал. Все поймут, а если кто и похихикает за спиной, то – плевать. Про себя лучше подумай! Мало того что деньги скрысятничал, так еще и со мной начал дешево торговаться. Да с тобой на одной поляне никто срать рядом не сядет! Сам офаршмачился, так еще и это чучело, – я небрежно кивнул на Леху Пучковского, – с собой прихватил! Короче, мое условие в силе. Завтра расплатишься с Мишкиной матерью. Я проверю. Нет – начнем драться всерьез. Так что лучше тебе меня прямо сейчас застрелить.

Я демонстративно повернулся к Плаксе спиной, неторопливо убрал фотоснимки и направился к выходу. Когда услышал характерный металлический щелчок, едва не подпрыгнул. Но смог лицо сохранить: замедлил шаг и через плечо задал вопрос:

– Кстати, откуда эти карточки взялись?

– По почте пришли. Вот ему их прислали!

– Угу, – подтвердил Леха.

– Прям так по почте?

– Тебе конверт показать?

– Сунь его себе в задницу!

Я так и не смог разглядеть, что Плакса проделал со своим пистолетом. Взвел курок? То есть собирался стрелять? А не выстрелил потому, что я обернулся? Черт его знает!

Я покинул «звезду». Меня никто не провожал. И никто не пытался пырнуть заточкой из-за угла. Складывалось ощущение, что все попрятались. Даже в гардеробе вроде никого не было. Только на стоянке тусовался охранник. Когда я проходил мимо, он отвернулся.

Я сел в машину, чувствуя, что обливаюсь потом так, как если бы целый час проторчал в сауне в валенках и тулупе. А в колени и локти мне вместо костей вставили разболтанные металлические шарниры, и управлять своими конечностями у меня получалось с трудом. Они так и норовили согнуться в ненужную сторону… Ничего не попишешь, отходная реакция!

– Похоже, мы нашли Глеба, – сказал Цыганков.

* * *

…Фотографий было восемь штук. Первая отличалась от остальных. Это была «полароидная» карточка, и запечатленная на ней сцена выглядела наиболее безобидно. Берестнев, широченную спину которого обтягивал серебристый пиджак, обнимал Ингу за талию и пытался поцеловать. Она как будто уворачивалась, но при этом улыбалась, и не было заметно, чтобы она пыталась его оттолкнуть. На Инге было вечернее платье, в руке – бокал шампанского. На темном заднем плане я разглядел спины и ноги каких-то людей. В целом снимок напоминал кадры, нащелканные папарацци для бульварных газет.

За последний год я раз двадцать, или больше, выводил Ингу, так сказать, в свет. Несколько презентаций, дни рождения, одна свадьба, просто вечеринки без особого повода. Иногда там присутствовал и Берестнев. Более того, я вдруг сообразил, что Вадим, раньше игнорировавший всякие «протокольные» мероприятия, на которых приходилось любезничать с теми, кому в другой ситуации с удовольствием бы расквасил хлебальник, в последнее время проявлял к ним интерес…

Семь других карточек не были столь целомудренны. Более того, разнообразию поз и сюжетов позавидовали бы как составители «Камасутры», так и авторы каких-нибудь «Дневников Красной туфельки». В комнате. На природе, в траве. На природе среди березок. В бане. В загородном доме. Неизвестно где на бильярдном столе. И в каком-то, видимо, офисе: белые стены и стандартная черная мебель.