Бизнесмен

Он лежал лицом вниз, раскинув руки симметрично, под углом в сорок пять градусов к туловищу. Как будто перед смертью пытался изобразить самолетик. Я видел коричневые подошвы ботинок, и что-то странное на ноге: правая брючина задралась почти до колена, открывая темное кольцо, опоясывающее икру. В первый момент я подумал, что вижу протез, потом – что это какие-то кандалы, и лишь затем разглядел, что от кольца протянулись вниз две резинки. Подтяжки для носков? Точно! Такие штуковины я встречал только в магазинах. И никогда бы не надел их на себя. Стыдно представить, какие шутки станут отпускать в морге, раскладывая на столе клиента в этаких причиндалах… Вы бы думали о такой ерунде на моем месте? А я почему-то подумал.

Я подошел ближе. Оказалось, что в пол, верхними краями заподлицо с ним, была вмурована ванна. Обычная чугунная посудина, с драной эмалью, на две трети заполненная ржавой водой. Голова трупа почти свешивалась в нее.

Поверхность ржавой воды подрагивала, расходилась кругами. Наверное, дом вибрировал от проходившей мимо электрички – железнодорожная ветка пролегала всего в полусотне метров от границы участка, и я вроде бы слышал какой-то характерный для электропоезда шум.

А вот запах я слышал не «вроде бы» – он буквально шибанул в нос, стоило мне оказаться в полутора метрах от трупа. Характерный такой запашок…

Как это называется поприличнее? Непроизвольное опорожнение кишечника? Короче, в момент смерти, или непосредственно перед ней, покойник обделался.

Что тут сказать? Со многими это случалось, я знаю. Не все в наших руках, есть вещи, которые случаются неожиданно, каким бы ты ни был героем, пока не посмотрел в бездонный зрачок пистолета.

Но помочи для портянок он бы лучше не надевал.

Я присел рядом с трупом на корточки.

Его убили выстрелом в затылок. Пуля оставила небольшое входное отверстие, почти незаметное в густых завитках седоватых волос, но в лицевой части черепа пробила дырень размером с кулак. Так что вода была бурой не только от грязи и ржавчины…

А перед тем как застрелить, его жестоко избили, переломали на руках пальцы и душили удавкой. На шее осталась видна борозда от петли, и широкие царапины от ногтей – от ногтей его собственных переломанных пальцев, которыми он пытался эту петлю разорвать.

Она, кстати, валялась поблизости – удавка из грубой волосатой веревки. Целехонькая, – ничего он не разорвал, ему просто дали пожить лишние две минуты.

Наверное, исключительно для того, чтобы он смог позвонить…

В застенках подпольной тюрьмы, с полными штанами дерьма – вот, значит, как закончил свой жизненный путь продажный полковник милиции…

Мне не было его жаль!

Мне не было его жаль, хотя он и сделал для меня много полезного.

Как говорится, каждому свое…

Не думаю, чтоб Лев Валентиныч рассчитывал, что его похоронят на Серафимовском под залпы автоматного салюта, а вокруг гроба будут тесниться бывшие сослуживцы, сжимая пудовые кулаки и клянясь отомстить. Он давно стал чужим в той, ментовской, среде. И не стал своим в нашей. Конечно же он понимал, что его уход в мир иной мало кого озаботит. Даже жену. Но и к такому финалу себя не готовил…

– Засмотрелся?

Я, насколько мог неторопливо, повернул голову. И остался сидеть, как сидел – на корточках, опираясь предплечьями на колени.

Рамис, с пистолетом в руке, стоял на нижней ступени лестницы.

Улыбка у него была широкой и нервной.

Что-то слишком часто за последнее время в меня стали целиться те, кого я привык считать своими друзьями.

– Ты зачем убил моих людей, Саид?

Кажется, если бы я плеснул в Татарина кислотой, его реакция не была б такой острой, какую вызвала фраза из «Белого солнца…». Его лицо отобразило целую гамму чувств: торжество сменилось настороженностью, которую вытеснило удивление, а потом, надо отдать ему должное, он все очень быстро прочухал, и в его черных глазах мелькнуло разочарование:

– Так ты знал?..

Я опять-таки как мог равнодушнее пожал плечами:

– Конечно. Он меня предупредил, а ты этого не заметил.

– Как?

– У нас были оговорены кодовые слова…

Ничего у нас не было оговорено! Не шпионы, чтобы такой конспирацией заниматься. Просто я поверил своей интуиции. И не пропустил мимо ушей фразу Цыгана: «Кажется, я его кончил». В нормальном состоянии он бы так никогда не сказал. Под нормальным я подразумеваю и то состояние, в котором он мог находиться, прикончив Рамиса.

– Чё ж ты тогда пришел?

– А на тебя посмотреть!

– Ну и как я тебе, нравлюсь?

– Не очень.

Я медленно встал. Теперь мне удалось разглядеть, какую волыну Татарин держит в руке. Пистолет украинского производства, который мы подарили ему на день рождения два или три года назад. «Форт 12» в наградном исполнении – хромированный, с инкрустацией и золочением отдельных деталей. Мы добавили на затвор дарственную гравировку прикольного содержания. Пистолет обошелся недорого – продавец честно предупредил, что для серьезной работы оружие не годится, из-за особенностей конструкции пистолет регулярно заклинивает. Наверное, надо почаще его смазывать салом…

– Ты с пушкой?