Black Heart

Интересно, что может заставить кого-то шантажировать девушку вроде нее. Если приглядеться, сразу видно, что семья у нее не слишком процветающая. Часы красивые, но всегда одни и те же. Кожаный ремешок поношенный. А туфли – черные балетки. Милые, но дешевые. И нельзя сказать, что вещи ей не по карману. В прошлом году у нее появился мобильник и ноутбук двухлетней давности, усыпанный розовыми кристаллами. Но такое есть больше чем у половины школы. Плюс она учится в Уоллингфорде. Просто если б я решил полегкому огрести пять кусков, выбрал бы кого угодно, но не ее. Должно быть, это розыгрыш.

Вот разве что шантажист знает что-то, что неизвестно мне.

После ужина снова выхожу на парковку, но лилиной машины по-прежнему нет. Думаю, что, возможно, они с Даникой уехали вместе, раз уж обе отсутствовали за ужином. Может, Даника прислушалась к моим словам по поводу Баррона – что бы она там ни пыталась изображать. Может, даже начала в нем сомневаться. Если она наткнулась на Лилу, возможно, именно поэтому Лила и не перезвонила мне. Дом Даники совсем рядом; поехать туда на ужин проще простого. Представляю их обеих на даникиной кухне – едят пиццу и судачат о том, какие же придурки эти Шарпы. Ну и пусть себе. Если это так, то в сравнении со всеми прочими вариантами, даже к лучшему. У меня остается пара часов до проверки комнат и больше никаких идей, и потому я решаю съездить домой к Данике.

Знаю, о чем вы думаете. Вы думаете о том, что Баррон, во многом ошибавшийся, оказался прав насчет того, что я настоящий сталкер.

Припарковав машину на тенистой улочке в Принстоне, я иду вдоль квартала, мимо величавых кирпичных зданий – каждое из них с ухоженным газоном, тщательно подстриженными кустами и сверкающим дверным молотком. В каждом дворе виднеются дары осени – сушеные кукурузные початки, бочки или кадки с пирамидками тыкв, иногда даже попадаются огородные пугала.

Идя по дорожке к дому Даники, понимаю, что ошибся. Ни той, ни другой машины у дома не видно, получается, я зря приехал.

Разворачиваюсь и уже собираюсь уйти, как вдруг дверь дома распахивается, и на крыльце зажигается свет.

Кто там? – Кричит в темноту мама Даники. Рукой в перчатке она заслоняет глаза. Лампа на крыльце как обычно совершенно бесполезна: слепит ее, а меня превращает в тень.

Подхожу ближе. – Это я, миссис Вассерман. Кассель. Не хотел вас пугать.

Кассель? – Спрашивает она – похоже, все еще нервничает. А, может, занервничала еще больше. – Ты же должен быть в школе?

Я Данику ищу. Мы старшеклассники, нам можно покидать школу, главное, чтоб возвращались вовремя. Но – да, пожалуй, я уже должен быть в Уоллингфорде. Сейчас и вернусь,

неопределенно машу рукой в ту сторону, где оставил машину.

Миссис Вассерман долго молчит. Потом говорит:

Пожалуй, тебе лучше зайти.

Перешагиваю через потертый мраморный порог и ступаю на сверкающий деревянный пол. Все еще пахнет недавним ужином – чем-то с томатным соусом; из гостиной доносятся звуки телевизора. Отец Даники и ее как бы брат, Крис, сидят на диване и смотрят на экран. Когда я прохожу мимо, Крис поворачивается, чтобы поглядеть, кто там; глаза ярко сверкают отблесками отраженного света.

Миссис Вассерман ведет меня на кухню; следую за ней.

Хочешь что-нибудь попить? – Спрашивает она, подходя к плите и наполняя чайник. Тут же с досадой вспоминаю маму в квартире Захарова.

Нет, спасибо.

Она указывает на стул:

Хотя бы сядь.

Спасибо,

неловко усаживаюсь. – Послушайте, мне очень не хочется вам надоедать…

С чего ты решил, что Даника здесь, а не в Уоллингфорде?

Качаю головой:

Я не знаю, где она. Просто хочу поговорить с нею о ее друге. Она встречается с моим братом. Если б вы его видели, то поняли бы, почему я…

Я его видела,

говорит миссис Вассервам. – Он приходил на ужин.

А,

тяну я – могу поспорить, мой брат чего-то ей наговорил, потому-то она так неловко себя чувствует в моем присутствии. – Баррон был здесь? На ужине. Здесь?

Хочу, чтобы ты не забывал, Кассель: я знаю, как нелегко может быть детям-мастерам. И если кому-то, как Крису, удается найти место, которое он может считать домом, то многим другим приходится жить на улицах, вступать в криминальные семьи и продаваться богатеям, вечно мучиться от отдачи, чтобы другие могли набивать карманы, или же самим становиться преступниками. А если тебя растят с мыслью, что ты просто обязан все это делать, то это еще хуже. Не знаю, что сделал ты или твой брат, но…

А что, по-вашему, мы сделали?

Миссис Вассерман смотрит на меня так, будто пытается что-то найти. В конце концов она говорит:

Не знаю. Даника заходила сегодня. Сказала, что ты против ее встреч с твоим братом. Знаю, ты беспокоишься о Данике. Ты сосед Сэма, я понимаю, ты стремишься ее защитить. Возможно, ты пытаешься защитить их обоих. Но если ты ждешь прощения за свои поступки, то должен и брату дать еще один шанс.

А что, по-вашему, я сделал? Что он вам сказал на этот счет?

Это неважно,

отвечает мама Даники. – Все в прошлом. Уверена, ты хотел бы, чтобы все там и осталось.