Black Heart

Прижимаю ее к стене, целуя так, как еще никогда не целовал. Хочется ее проглотить. Хочется, чтобы она почувствовала сожаление в касании моих губ, ощутила преданность на моем языке. Лила издает наполовину вздох, наполовину стон и еще сильнее притягивает меня к себе. Глаза ее закрыты, вся она – губы, дыхание, кожа.

Мы должны…,

говорит она мне в рот; кажется, будто голос ее доносится откуда-то издалека. – Мы должны остановиться. Должны…

Отшатываюсь.

Мне кажется, что в коридоре очень светло. Лила по-прежнему прислоняется к стене, прижав ладонь к ее поверхности, словно пытаясь удержаться. Губы у нее красные, щеки пылают. Она смотрит на меня большими глазами.

Мне кажется, что я пьян. Дышать так тяжело, словно я долго бегал.

Наверно, тебе лучше уйти,

дрожащим голосом говорит Лила.

Киваю, соглашаясь к ней – хотя уходить мне совершенно не хочется.

Но мне нужно с тобой поговорить. Насчет Даники. Я за этим и пришел. Я не хотел…

Лила бросает на меня взгляд, полный тревоги. – Ладно. Говори.

Даника встречается с моим братом. Кажется, у них роман.

С Барроном? – Лила отталкивается от стены, ступает на ковер.

Помнишь, когда я думал, будто ты ей рассказала, что я мастер трансформации? Так вот, на самом деле, это сделал он. Не знаю, что именно он наговорил, но он так смешал правду и ложь, что я никак не могу убедить ее держаться от него подальше. Вообще ни в чем не могу ее убедить.

Этого не может быть. Он совсем не в ее вкусе. Даника слишком умна для такого.

Ты ведь тоже с ним встречалась,

не подумав, заявляю я.

Лила бросает на меня испепеляющий взгляд. – А я не говорила, что я умная. – Ее тон ясно дает понять, что если б она была умной, то не стояла бы, прислонившись к стене, с моим языком во рту. – И я была маленькой.

Пожалуйста,

прошу я,

поговори с ней.

Лила вздыхает. – Хорошо. Ну конечно, поговорю. Но только не ради тебя. Даника достойна лучшего.

Ей надо было остаться с Сэмом.

Иногда мы все желаем того, что нам только во вред,

Лила качает головой. – Или все оказывается совсем не так, как думалось.

Я – нет,

говорю я.

Она смеется:

Как скажешь.

В другом конце коридора открывается дверь, и мы оба подскакиваем. В коридор выходит какой-то мужчина – он одет в джинсы и свитер, на шее у него висит фонендоскоп. Идет к нам, снимая на ходу резиновые перчатки.

Она держится молодцом,

говорит незнакомец. – Сейчас самое лучшее для нее – это отдых, но через недельку я бы хотел проверить, как она двигает рукой. Придется ее разрабатывать, как только перестанет болеть.

Лила смотрит на меня; глаза ее кажутся немного слишком большими. Будто она пытается оценить мою реакцию. Будто есть нечто такое, на что я должен отреагировать.

Пытаюсь угадать:

Ваша пациентка – моя мать.

О… я не знал. Разумеется, сейчас вы можете ее навестить. – Врач достает из кармана визитку. Улыбается, показывая два ряда кривых зубов. – Звоните, если у вас будут вопросы. Или у Шандры. Огнестрельные раны порой непредсказуемы, но эта была чистой. И сквозной.

Беру визитку и, засовывая ее в карман, иду по коридору. Достаточно быстро, чтобы, если Лила захочет меня догнать, ей пришлось бы бежать.

Кассель! – Кричит она мне вслед, но я не замедляю шаг.

Распахиваю дверь. Обычная гостевая комната, как и та, другая. Такая же большая кровать с четырьмя столбиками, но на этой лежит моя мать – с подушками, подложенными под спину, смотрит телевизор, что стоит на комоде. Рука у нее перевязана. Лицо без обычного макияжа кажется бледным. Волосы

беспорядочная масса кудрей. Впервые вижу ее такой. Она выглядит постаревшей, хрупкой и ничуть не похожей на мою необузданную мать.

Я убью его,

говорю я. – Прикончу Захарова.

Потрясение искажает ее черты. – Кассель? – В ее голосе слышится страх.

Сейчас же убираемся отсюда,

подхожу к краю кровати, собираясь помочь маме встать. Окидываю комнату взглядом, ища оружие – любое оружие. Над кроватью висит тяжелое с виду медное распятие. Примитивное, с зубчатыми концами.

Нет,

говорит мама. – Ты не понимаешь. Успокойся, милый.

Шутишь, да?

Дверь открывается – на пороге стоит Лила, вид у нее почти что испуганный. Она проходит мимо меня и бросает на маму сердитый взгляд.

Прости,

говорит Лила, поворачиваясь ко мне. – Я хотела тебе рассказать, но твоя мама попросила этого не делать. И с нею ничего страшного. В противном случае я бы тебе сказала. Обязательно. Честно, Кассель.

Смотрю то на нее, то на маму. Трудно поверить, что они находятся в одной комнате. Может, это Лила и ранила маму.

Иди сюда, малыш,

говорит мама. – Садись на кровать.

Сажусь. Лила стоит у стены.

Иван очень добр ко мне. В воскресенье он сказал, что я могу сходить в церковь, если возьму с собой кого-то из его людей. Очень любезно, да?

Так в тебя стреляли в церкви? – Интересно, к какой же концессии она себя относит – но этот вопрос я оставляю при себе.