Black Library Games Day Anthology 2011/12

На его бычьей морде возле широко раздувающихся ноздрей красовались закруглённые бивни. Шкуру покрывали чёрные застарелые струпья, и повсюду оголённая кожа была разрисована мерзкими печатями сил разрушения. На широченных плечах покоился громадный двойной топор. Со спины свисал длинный изорванный плащ, грубо простроченный нитями, похожими на человеческие сухожилия. Гор гневно бил о землю острыми копытами, в крохотных красных глазках плескалась дикая ярость.

Увидев священника, он тут же испустил низкий хриплый рёв, вызывая его на бой. Мелькнуло лезвие топора, и тварь ринулась вперёд.

Лютор подобрался и поднял молот. Топор гора со свистом устремился ему в грудь. Гусс подставил молот и два оружия с громким лязгом столкнулись.

Гусс крякнул от удара и попятился назад. В предвкушении лёгкой победы зверь зарычал и нажал изо всех сил. Руки священника заныли от чудовищного давления, и он опустил молот.

Зверь нырнул вперёд, клацнув своими громадными челюстями. Гусс провернулся вокруг себя и сделал шаг назад, давая движению зверя вывести его из равновесия, затем остановился и занёс молот, целясь чудовищу в бок. Зверолюд быстро опомнился, ушёл от удара и снова махнул топором.

Лезвие пошло по кругу, метя священнику в горло. Лютор снова отступил, и топор прошёл буквально в сантиметре от его шеи, затем устремился обратно в ближний бой. Он рванулся вперёд, опустив молот, и с бешеной силой врезался в чудище головой.

С тяжёлым стуком черепа столкнулись. Ошеломлённый гор попятился от священника. Гусс ударил его свободной левой рукой, отчего зверь ещё больше отшатнулся назад, и нанёс размашистый удар молотом.

Навершие молота пришлось чуть пониже челюсти, размозжив кости, оно вырвала их из тела. Чудовище издало булькающий вой, и из открытой раны хлынули потоки горячей чёрной крови. Схватив рукоять обеими руками, Лютор отвёл молот назад и для большей силы провернулся на пятке.

Череп зверя раскололся, словно глиняный горшок. Чудище попятилось назад, каким-то чудом оставаясь на ногах, несмотря на кровь, сочащуюся из разорванной шеи и стекающую ему на грудь, и, наконец, рухнуло на землю. Громадная туша дёрнулась несколько раз и затихла.

Тяжело дыша, священник огляделся. Повсюду в часовне его пылающие праведным гневом фанатики рвали оставшихся зверолюдов. Кое-где между рядами скамей ещё кипела битва, но главарь банды был повержен.

Ни победного крика. Ни улыбки на суровом лице. Гусс смотрел на алтарь, и, не сводя глаз со священного камня, приветственно вскинул измазанный кровью молот.

— На всё воля Твоя, — прошептал священник, всё ещё силясь справиться с дыханием.

И снова двинулся вперёд, молот свистел из стороны в сторону в поисках новой добычи.

Она никогда не была красива. Ещё при жизни на её пухлом прыщавом лице, лежал отпечаток недель лишений и тяжёлой жизни в суровых северных землях Империи.

После смерти её лицо стало просто ужасно. Левая щека была оторвана, на её месте проглядывали зубы и челюсть. Вместо одного глаза зияла дыра, медленно заполнявшаяся кровью. Её брюхо, дряблый мешок жира, покрытый колотыми ранами, вываливался из разорванной одежды.

Гусс с нежностью посмотрел на неё.

Он не знал её имени. Он редко запоминал имена тех, кто поступил к нему на службу. По правде говоря, слова мало значили для него.

Поступки — вот что имело значение. Эта толстуха погибла, устлав пол вокруг себя трупами зверолюдов. На остатках её лица застыл след от злой ухмылки.

И такой она была прекрасна.

— Дочь Зигмара, — вздохнул Гусс, нежно проведя пальцами по уцелевшему веку.

Закрыв глаза, он стоял на коленях перед её ещё тёплым телом. Он будет долго молиться о ней.

— Лорд Гусс!

Резкий, противный голос маркграфа Борса фон Ахена прервал его размышления. Раздражённому такой бесцеремонностью священнику стоило немалых усилий взять себя в руки. Медленно, каждым своим движением давай понять, что он думает о маркграфе, Гусс поднялся от тела погибшей женщины.

Повсюду в часовне лежали трупы. Зверолюды и фанатики покоились друг на друге, сцепившись в жутких холодных объятиях. Запах стал уже невыносим. Скоро соберут костры и зажгут пламя. И для праведников, и для грешников. Со двора доносились рыдания: слёзы облегчения, слёзы горя и избавления. Война окончилась, но впереди было ещё много работы.

Гусс посмотрел на фон Ахена. Шёлковые одежды исчезли, на толстяке был натянут тесный, явно не по размеру камзол; седые волосы были грязны и лежали как попало. Он укрывался за алтарём вместе с остальными, и чтобы спасти ему жизнь многие отдали свои.

— Лорд-священник, — охнул Борс и бросился в ноги Гуссу. Его трясло. — Простите меня. Вы были правы. Мы пытались отбиться. Всеми богами клянусь, пытались, но их было…

Он жалостливо посмотрел на Гусса, в глазах плескались страх и раскаяние.

— Вы были правы, священник, — опять сказал он. — Что мне сделать? У меня есть золото. Я могу жаловать вам титул. Ну, скажите же, что я могу сделать?

Гусс зло посмотрел вниз. Колени маркграфа стояли на теле той толстой женщины, а он даже не заметил.