[Black One]. Сборник рассказов

Пульс в норме. Левая рука намертво привязана к подлокотнику. На предплечье нанесены всевозможные пометки и контуры, которые значительно облегчат мне работу. Наши нейроны устроены так, что и у них есть проводники. Аксоны. Их покрывает миелиновая оболочка, служащая своеобразным изоляционным материалом. И эта изоляция тоже со временем разрушается, особенно если вы страдаете частыми мощными приступами повышения уровня глюкозы в организме. Но как такое возможно, учитывая, что Талинда постоянно вкалывала мне инсулин, главная функция которого снижать уровень той самой глюкозы? Феномен Сомоджи.

Выброс кортизола, адреналина и глюкогана.

Следом за инсулиновым шоком – приступ гипергликемии.

Полиневропатия как итог "утраты изоляции". У вас начинают неметь конечности, горячее может показаться холодным, и вы заработаете ожог второй степени. Как вы поймете, что любимый человек держит вас за руку в трудную минуту, если сигнал, передаваемый ее трепетными пальцами, так и останется на вашей ладони?

Я видел Чарли Чаплина. Он ходил из стороны в сторону, потом резко вскидывал руку и начинал что-то говорить. Но я не слышал его. По тому, как шевелились его губы, я мог лишь разобрать: "Одно убийство делает человека преступником, Тэдди! Миллион – героем! Все дело в масштабах". Он приходил не единожды. Иногда он бил меня тростью и крупными буквами писал на стене: "ПРЕСТУПНИК".

Уничтожая свое тело регулярными инъекциями, начинаешь понимать: ты такой же набор смертных клеток. Тебя угнетает мысль о том, что все, что ты нажил непосильным трудом, будет забыто, осмеяно, сожжено. То, что ты считал идеальным, будет оплевано и выкинуто за ненадобностью.

Там, где смерть, есть надежда.

Там, где жизнь, о тебе забыли.

Талинда постоянно рассказывала о боли. Той, что отравляла ее существование.

Психогенная боль всегда имеет хронический характер.

Фантомная – неизменно связана с ампутацией или параличом.

Невропатическая боль может возникнуть в результате неправильной интерпретации стимулов.

Тали рассказывала мне о многом. Даже о направленном разрушении миелиновой оболочки.

– Мы будем жить вечно. Только в другой форме. Потерпи немного.

– Ты о чем? – И если я не понимал, она просто разворачивалась и шла работать. А я оставался в компании своих верных друзей-художников, музыкантов или актеров. Я знал, что это лишь галлюцинации, реакция на запредельно низкий уровень глюкозы. Шесть атомов углерода.

Двенадцать атомов водорода.

И шесть – кислорода.

Как будто, больше ничего и не было.

Я убил свою жену не потому, что я испугался за результаты ее экспериментов. А потому, что она никогда не говорила о душевной боли. Острая, внутренняя, хроническая. Но не душевная. Талинда считала, что все в этом мире зависит от страданий. Чем больше ты подвержен мучениям, тем меньшую социальную значимость ты представляешь. Играешь роли второго плана, теряешься в массовках, а в конце фильма твое имя мелькает где-то в титрах. И все. Забвение. Такой исход ее пугал и не устраивал. Страх – мощнейший допинг в поиске ответа на вопросы, порожденные им же самим. Страх – это независимый микромир. Замкнутая система, идеальная с точки зрения аутентичности.

А я чувствую лишь левое предплечье.

Лабораторная крыса, загнанная в клетку собственной супругой. Когда ее не стало, я почувствовал себя недоработанной моделью. Вторым местом в соревновании по бессмертию. Мнимой и недоказанной бесконечностью. Что мне оставалось?

Беседы с Сократом.

– Что такое одиночество, Тэд?

Наверное, отсутствие близких людей. Физически близких.

– Когда есть ветер – и пламя не одиноко.

Я не мог ему ответить. Это не имело смысла.

Там, где жизнь, есть ветер.

Там, где смерть, есть пламя.

Однажды мы поссорились, и Талинда ушла на работу, оставив одну из своих многочисленных папок на прикроватной тумбочке. Знаете, что в ней хранилось?

А) Разрушение миелиновой оболочки путем введения инсулина в организм испытуемого.

– Регистрация шока.

– Феномен Сомоджи.

– Резкое повышение уровня глюкозы в крови испытуемого.