Black Sabbath:история группы

Музыкально звук окончательно оформился в уникальное сочетание, мелодичного баса Гизера и жесткой гитары Айомми (обычно характер звучания этих инструментов прямо противоположен, гитара звучит мелодично, а бас - жестко). Как утверждает Тони, никакого секрета здесь нет: «Это же так просто: взять и поменять их местами. Вот и все, серьезно! Та уникальная стена звука, которую мы создали, - просто соединение наших с Гизером стилей».

Манера игры Гизера, во многом навеянная творчеством Джека Брюса, так же полноценна, как мощный звук соло-гитары. Как Батлер признался мне, «я не хотел бы встретиться с Брюсом - все мои встречи с кумирами приводили к разочарованию, так что пусть лучше он остается моим героем. Я даже не знаю, что бы я ему сказал! Он был первым басистом из всех известных мне, кто оттягивал струны при игре. И он всегда играл по-своему. В то время, когда я видел его с „The Cream", он играл на басу „Fender VI", а эти басы просто ужасны. Я как-то попробовал на таком играть - у меня пальцы слишком широкие, чтобы пролезть между струнами». И по поводу баса, который Гизер наконец купил: «Это была штука под названием „Тор 20", я думаю, цена ей была полфунта в базарный день. Я никогда не слышал об этой фирме ни до, ни после покупки, а продал мне ее, кажется, кто-то из приятелей Оззи. Однажды - перед первым концертом - я вообще занял у своего друга Хефнера контрабас, на котором было всего три струны. В конце концов я поменял свой „Fender Telecaster" на „Precision"».

Джим Симпсон одобрил музыкальный уровень группы, который на тот момент уже был довольно крепким, хоть пока ничем и не выделялся. «Гизер - этот парень знал свое дело,- отмечает Симпсон. - Билл тоже был хорош, но он не избежал характерных для ударника проблем. Мне нравятся барабанщики, работающие уверенно, но не до переутомления. Что касается Тони, я знал про его травму, и могу сказать, что она ему практически не мешала. Он был очень щепетильным гитаристом, всегда скрупулезно все планировал. Были времена, когда после концерта, где он играл свое соло не как обычно, я говорил ему: „Отличное соло, Тони! Я вижу, ты поменял эту часть на вот такую", а он возражал: „Нет, я не делал этого, я ошибся". На что я удивлялся: „Но ты ведь сыграл все в тему, получилось-то неплохо?" Тогда он говорил: „Да, но это не то, что я собирался сыграть"».

Фактически единственным членом «Sabbath», чей талант был неочевиден, оставался Оззи. Хотя его голос как нельзя лучше подходил ранним песням группы, его вокальные способности в любом случае оставались на втором месте после его сценического мастерства. Сам он, кстати, не был уверен в том, что поет хорошо. Как вспоминает Симпсон: «Только у Оззи были сомнения относительно своих возможностей. Он очень переживал. Его вера в себя пошатнулась, ему была нужна поддержка. Певцу всегда тяжелее: открываешь рот, издаешь какие-то звуки, а потом спрашиваешь себя, хорошо или плохо получилось, в то время как, скажем, трубач играет определенные ноты, гаммы и арпеджио и всегда знает, попал ли он в ноту. Ему проще это определить, чем певцу. То, что тебе нравится чей-то голос, еще не значит, что он понравится кому-нибудь другому».

Потихоньку группа отработала прекрасную живую программу, благодаря слаженной командной работе. Осборн, не самый уверенный в себе человек, все еще слегка побаивался молчаливого, но жесткого Айомми, который «…реально пугал меня», как Оззи потом признавался. «Он был здоровенным парнем. Легко мог подраться. На самом деле такая деспотия, которую он демонстрировал в общении с нами, иногда бывает очень нужна. Если не будет никого, кто сможет дать тебе хорошего пинка и вытащить за шкирку из чертовой пивнухи, то так можно вообще не собраться хоть что-нибудь сделать, понимаешь?» Симпсон сегодня это отрицает, заявляя: «Не могу представить, чтобы кто-нибудь давил на Оззи, потому что и по характеру и по духу он всегда был непокорным. Но я думаю, что его можно было оскорбить словами. Оззи - самый славный парень в мире, и, если ему сказать что-нибудь жестокое, он очень расстроится». Говорил ли Оззи когда-нибудь о том, в каких суровых условиях он рос? «Нет, он никогда не говорил о своей семье - мы все думали только о музыке».

Поскольку группа наконец увидела дорогу к коммерческому будущему (по крайней мере, в виде концертов, распланированных на пару месяцев вперед) и даже начала по ней движение, Симпсон подготовил контракт, закреплявший за ним обязанности менеджера группы. Музыкантам нужно было его подписать, а это означало разговор с их родителями. Симпсон вспоминает, как он убеждал семьи Осборна, Айомми, Уорда и Батлера, что их отпрыскам будет нелегко прожить без музыки: «Мне нужно было, чтобы они убедили родителей отнестись к этому серьезно. Я встретился с их семьями, но все они думали, что мой энтузиазм того не стоит. Я точно знал, что ребятам это нужно, у меня не было ни капли сомнений. Но, как мне кажется, их мамы и папы были слегка всем этим ошарашены. „Что? Наш малыш Тони? Как он может стать звездой?"»