Black Sabbath. Симптом Вселенной

В том году он жаловался Киту Олтему в интервью NME: «По популярности концертов и продаже альбомов мы сравнимы с группами вроде Led Zeppelin и The Who, но очень редко получаем за это признание». Еще он сказал, что он не просто гитарист тяжелого рока. Его музыкальные вкусы на самом деле шире. «У меня в машине есть несколько кассет Deep Purple, но я предпочитаю слушать вещи вроде Peter, Paul & Mary, Синатру, The Moody Blues и The Carpenters». Он артист, и относиться к нему нужно соответствующе. «Я хочу переехать в дом побольше, — сказал он. — Подальше от людей, чтобы работать и творить. Нет, у меня уже сейчас большой дом с бассейном, но я хочу себе дом с теннисным кортом и студией, чтобы у меня все было прямо дома и выходить вообще не приходилось…»

Его личная жизнь тоже пошла по похожей траектории. Ранее в том году он познакомился со Сьюзен Сноудон, «аристократичной» подругой Патрика Миэна, и влюбился в нее. Сьюзен говорила, что хочет стать певицей; Тони предложил написать для нее песни. Но когда они впервые встретились, стало ясно, что Сьюзен не умеет петь — и Тони ничего для нее не написал. Вместо этого они поужинали, и Тони оказался покорен ее самоуверенностью и чарами. Они были совершенно не похожи друг на друга, противоположности, которые притягиваются. Но с того самого дня, когда они в ноябре 1973 года поженились, было ясно, что они останутся друг для друга чужими все восемь лет, которые в результате проведут вместе. Отец Сьюзен пригласил новобрачных переехать в свой 200-комнатный особняк с 700-акровым участком на полпути между Бирмингемом и Лондоном, и Тони получил свой дом, где «все есть, и выходить вообще не придется». Впрочем, Сьюзен оказалась несколько шокирована, когда поняла, что он говорил буквально. Между гастролями, когда остальные музыканты возили жен и подруг в длительные отпуска, Тони оставался и работал один в новой студии, нюхая кокаин и засиживаясь до поздней ночи. Возможно, Сьюзен должна была понять, что́ ее ждет, еще когда Тони выбрал шафером на свадьбу известного своим буйным нравом Джона Бонэма, и ужин едва не пошел прахом, когда оказалось, что после тоста с шампанским пить просто нечего, кроме яблочного сока. Тони уже представлял, как «антиквариат будет лететь в стены», но его мама спасла ситуацию, пригласив Бонэма и Оззи, столь же сильно страдавшего от жажды, к себе домой выпить.

Впрочем, больше всего Тони Айомми хотел того, чего нельзя купить ни за какие деньги: уважения. И ради него он был готов практически на все — даже отменить гастроли, затащить группу обратно в студию и не вылезать из нее неделями. На все, что угодно, лишь бы Black Sabbath заняли то место, где должны быть: на самой вершине. Они собирались выпустить концертный альбом а-ля Deep Purple, чей двойной концертник Made In Japan, вышедший в декабре 1972-го, стал колоссальным международным хитом — причем практически без затрат на производство; эта идея весьма взволновала их всех, особенно Патрика Миэна. Но когда Тони после окончания гастролей послушал записи концертов в Лондоне и Манчестере, он пришел в ужас. Это был олдскульный Sabbath, тяжелый, словно кованый сапог, наступающий в сугроб, невероятно громкий и настойчивый. Для зрителей, которые были на концертах, такое, может быть, звучало круто, но вот на записи это казалось изнурительным, лишающим сил, словно кокаиновый отходняк, и совершенно не соответствующим тому направлению, куда Тони собирался вести Sabbath сейчас. Он отказался от этой идеи. Теперь в ужас пришел уже Миэн, поняв, что после этого телефонного звонка растворились в воздухе возможные миллионные прибыли. В конце концов, он отомстил, и это оказалось сильнейшим ударом для группы, но тогда по музыкальной части все решал Тони Айомми, так что летом 1973 года Black Sabbath снова оказались в Лос-Анджелесе и начали работу над пятым альбомом.