Благая Весть

4. “В Моей Истине есть свой смысл, а в нем - вся беско­нечность. О бессмертии Вечности - Беспределе - можно гово­рить много, ибо прекрасней ничего нет. Земная жизнь для вас содержит таинства. Здесь же откроется пред вами в полном обличий, и понемногу приоткрывается сейчас, в данный мо­мент. Ибо, не укусивший плода, не узнает его вкуса. Единый и верный спутник человека есть душа. Вся прелесть человека - в общении с душой, душа и Бог едины и крепки в своем Цар­ствии. Человек - изумруд Божества, бессмертие - оправа. Бог - красота оправы и разноцвет изумруда. Мысль - Божествен­ное начало истинной веры в начало, лишь неверие - страх пред Божеством. Бог - яркий свет в вечном бытии. Человек - ис­кра света, И это нескончаемо будет во все времена. Могуще­ство - в силе разума и правильном общении с ним, и если так, то твердь их не сломит. Вред заложен в ничтожестве не Бо­гом, а самим ничтожеством, которое воспевает зло и тьму. Бес­крайность - продвижение мысли, познание бескрайности, ибо все преодолеваемо, если мысль благая. Неверующий - пропа­щий в своих мыслях и потерян не только для Бога, но и для самого себя. И общество пропащих в своем неверии будет за­печатано печатью Истины. Пусть расцветает Вера, достойный идеал блаженства, верности и чести всего живого. Правомер­ным является все чистое и доброе по отношению к человеку. Пристойное поведение, как и вся жизнь, должны выглядеть чем-то необыкновенным и стерильным во всех проявлениях. Отрицательные эмоции должны быть изгнаны из организма, и только положительное должно присутствовать в Божествен­ном теле и в духе этого тела. Прикосновение к Божеству оз­начает то, что наслаждение жизнью неумолимо связано с при­косновением, великой энергией Святого Духа. Господь влива­ет в свет свой идеал в своих мыслях. Выражением и симво­лом выражения являетесь вы. Свежесть духа, легкость исти­ны расплываются и тают, рассыпаясь на мелкие жемчужины правды. Омывается Земля Господней справедливостью, сни­мает с себя тяжесть грешную и больно тяжелую. Тяжесть ко­пилась веками, собирала в себя все негативное. Человечество на уровне излома, изгиба духовного. И дабы выровнять изгиб, нужен могущественный источник Веры. Сокол вознесся в не­беса и с высоты своего полета осветил Своим дуновением со­творенное. Соколу видно все, и одному Ему решать, когда ему приземлиться и увидеть Свое”.

5. Со всем прочитанным я согласился да и убедился в ска­занном, и решил, что ничего не сокрою. И вновь душа возра­довалась, и снова предо мной явился Ангел, а старец Александрий скрылся в голубоватой дымке. Но пред тем как уйти, он сказал: “Не подведи меня, ибо я все проверю, не хочу быть пред людьми голословным”. Тоска пронзила мою душу, ибо из уст старца и рукописей его, я узнал многое, чему и надле­жит быть. “Успокойся, - сказал мне мой Ангел, - ибо ты с этим мудрецом еще встретишься. Он покинул тебя не надолго. А сейчас идем снова улицами града сего”. Не хотелось мне по­кидать палаты сии, но сознание творило и требовало свое. И вот мы покинули прекрасное жилище, выйдя из него, нас сно­ва встретила сырость и серость. Были сумерки. По земле пол­зла всякая нечисть, которая всячески старалась ужалить. Не­выносимо на это было смотреть, и окружающий запах усугуб­лял наше положение, а точнее говоря, только мое, ибо Ангел был воздушен.

6. Выйдя на небольшую площадь, я увидел что-то напоми­нающее памятник. Это был постамент на котором стоял огром­ный гроб. Видел я много памятников, установленных всяким идолам, которым мы поклонялись, но такое увидел впервые. Меня заинтересовало, а что же находится там, внутри, и Ан­гел мне ответил: “В этом схроне покоится тот повелитель, та сила, которая развращала всякого слабого, и вот ее сокрыли в этом схроне. Хотя дети ее еще находятся на Земле и всячес­ки воздействуют на поддающихся. И это заметно”. “Неужели этих детей нельзя искоренить или перевоспитать? - спросил я ведомого. Он улыбнулся: “Конечно можно, для этого и пишут­ся эти рукописи. Пусть все знают и решают для себя, что луч­ше избрать, хотя об этом Я тебе уже говорил”.

Мы двигались все дальше и дальше, я чувствовал все боль­ше и больше свою ношу и тяжесть этого труда. В принципе меня уже ничего не огорчало, все видимое меня только радо­вало, ибо мой путь пролегал только ради людей и для людей. “Ты мыслишь правильно”. - промолвил мне ведомый. Это для меня являлось вознаграждением, ибо я являлся простым чело­веком, хотя в этом граде никакой прелести не находил для себя. Только серость, горе и тьма окружали меня. Я вспомнил старца и пожелал ему счастливого пути в этом бескрайнем пространстве.