Благие намерения

– Зачем? Обыкновенно.

Милл хихикнул и спросил:

– И как оно – жить без эмоций?

Риттер поднял бровь:

– Это ты меня спрашиваешь? В твоей жизни одна эмоция – Дарби, а на остальных тебе плевать так же, как и мне. А умилиться утренней росой на полевом цветке, насладиться балладой менестреля или красивой женщиной могу и я. Это ж не всерьез.

– Мне и правда нет дела до всего мира, пока есть Дарби, – согласился Милл. – И Дарби в любом случае меня переживет. Это меня эгоистически радует. Не хочу остаться совсем один.

– А Дарби – не один?

– Я ценю твой сарказм. Но у Дарби есть хотя бы воспоминания. Он помнит родителей, сестер и братьев. А что останется мне, безродному?

Риттер не стал напоминать о том, что теперь у эльфа есть прошлое, что он может сказать «давно» или спросить: «А помнишь?» Потому что эта идеальная машина для убийства была лишена эмоций – что правда, то правда, но не была лишена интеллекта. Именно потому он и был лучшим в своем выпуске. Увы, машины бывают умными существенно реже, чем гиллены – чувствительными.

* * *

Последнюю часть каратьяга из числа известных добывали тяжело. Она была самой крупной и очень давно хранилась у эльфа из клана Замирающих в тени. Любили перворожденные такие поэтические наименования. Когда-то это имело смысл, но с течением веком стерлось или стало непринципиальным. Вот этот данный конкретный эльф был городским и замирать в тени до полной невидимости не умел. Может, кто из его собратьев эту способность и сохранил, точнее натренировал. А зачем, спрашивается, весьма богатому и сохранившему весьма формальные связи с кланом эльфу где-то замирать, если у него был каратьяг.

Осколок его и предупредил. В доме, большом, красивом, светлом, было полно вооруженных людей, да и эльфов тоже. В первую же минуту схватил стрелу в ногу Гратт – и в ту же минуту, стрела, наверное, еще летела, Милл неуловимым движением отправил в дверной проем метательный нож и немедля скользнул под защиту вместительного книжного шкафа. Успел как нельзя вовремя, потому что стрелы полетели еще из пары проемов; охнул Риттер, тонко взвизгнул Тимаш – все, этого надо вычеркивать. Как ни удивительно, положение спасла Эриш, рванувшая напролом, и ее полумечи-полукинжалы такую мельницу выписывали, что от лезвий в воздухе оставался сверкающий след. Да и Милл, стрелявший действительно намного хуже своих соплеменников, не промахивался, выглядывая из-за шкафа на секунду, чтоб спустить тетиву. В кабинет они проломились, все, кроме Тимаша, хотя тот был еще жив – и это плохо.

Эльф, высокий, красивый и надменный, ну просто иллюстрация к хроникам перворожденных, стоял возле внушительного письменного стола. А вот это он напрасно. Уверовал в спасительную силу артефакта, совершенно не принимая во внимание, что, кроме каратьяга, его всегда защищали хорошо подготовленные телохранители.

Ага, и команда Сеглера слегка растерялась. Уверовали в ту же силу. Остановились у порога.

Взгляд ясных голубых глаз эльфа остановился на Милле. Тот мило улыбнулся и изобразил нечто вроде поклона, не то чтоб издевательского, но уж точно не почтительного.

– Выродок, – заклеймил эльф. Милл покачал головой:

– Не-а. Безродный. Кашавиен.

– Вам не получить арте…

На этом выяснение отношений и кончилось. Как оказалось, от маленькой серебряной звездочки каратьяг не защищает. Особенно если ее зубцы смазаны крайне неприятным ядом, который парализует почти сразу, а убивает медленно. Хватило и царапины. Эльф, еще не веря, что умирает, все так же презрительно смотрел на Милла, пока Дарби его обыскивал, срывал с шеи цепочку с артефактом и милосердно добивал.

– А зря, – проворчал Риттер, отправляя вторую звездочку в потайной карман, – пусть бы помучился.

– Какой ты злой, – осуждающе бросила Эриш и тут же подмигнула, чтоб никто не воспринял ее всерьез. – Сматываемся! Гратт, ты как?

–До лошади дойду, – проскрипел тот.

Тимаш стонал и требовал, чтоб его доставили к лекарю.

– Добейте его кто-нибудь, – равнодушно посоветовал Риттер, – мне наклоняться больно.

Решение было правильным, с такими ранами все равно долго не живут, зато умирают плохо. Тимаш завопил, но Эриш ловко перехватила ему горло кинжалом и даже не забрызгалась. Наверное, именно так она поблагодарила того мужчину, что забрал ее из борделя и научил всему, что она умеет.

Гратт хромал и не гнушался принимать помощь Милла, почти висел на хлипком эльфе, тому даже хуже приходилось, однако терпел, тащил, даже бледное личико с натуги покраснело. Дарби ненавязчиво поддерживал кренящегося набок Риттера.

Сеглер отключился, едва они сели – или взгромоздились – на коней. Дом стоял на отшибе, потому звуки боя донеслись разве что до слуг, и те благоразумно попрятались. Описать компанию смогут, это, конечно, нехорошо, однако некритично, дело уже сделано, главное – получить каратьяг.

Обошлось без осложнений. Вся команда кое-как добралась до стоянки. Гратт практически свалился с седла, Дарби едва успел его подхватить, да и Риттер спешился почти аналогично.

– Ну что, – шмыгнув носом, весело сказал Милл, – мы тебе теперь не нужны? Сдашь властям или чаем отравишь?