Благие намерения. Мой убийца (сборник)

Макферсон безуспешно пытался добиться ответа. Каргейт наотрез отказался называть имя – и это, умей Макферсон лучше разбираться в людях или знай Каргейта ближе, показалось бы странным само по себе, ведь обычно Каргейт охотно выдавал всех и вся. А так торговец марками в конце концов сдался.

– Если бы узнал, кто это, убил бы, – пробормотал он про себя, подумав «а если бы точно знал, что это ты…».

Но вслух ничего не сказал.

И все же с тех пор Макферсон держал ухо востро, имея дело с Каргейтом. Масонская связь между торговцами практически обязывала Макферсона бросить осторожный намек-другой своим собратьям, однако долгое время у него не было оснований жаловаться. Сначала его удивило, что Каргейт по-прежнему навещает его магазин, но со временем удивление ослабло. Все это вроде бы говорило о невиновности Каргейта, хотя у Макферсона, несомненно, был один из лучших, если не просто лучший выбор марок тех стран, которые интересовали Каргейта. Впрочем, Каргейт, как большинство коллекционеров, не замыкался на одном торговце.

И если не считать этих двух происшествий, у Макферсона не было причин сомневаться в честности Каргейта – человека очевидно богатого – до того самого дня, когда ему, после долгих протестов, пришлось поехать в Скотни-Энд-холл.

– И все-таки, – сказал Фенби, – вы поехали в Ларкингфилд.

Разговор происходил через несколько дней после начала расследования.

– Поехал, – ответил Макферсон. – Очень не хотелось, но с Каргейтом всегда были трудности; он вынуждал меня приезжать. В целом-то дело того стоило, кроме того, он измыслил какие-то обвинения по поводу марок, которые я посылал ему на ознакомление, – и это можно было выяснить только при личной встрече.

– Вы отдали часть своих запасов в руки клиента, несмотря на сомнения в его честности?

– До того дня, как я отправился в Скотни-Энд, лишь в двух случаях у меня возникали какие-то подозрения. В одном случае вполне могло быть, что его или его родственника обманули. Второй раз он просил у меня совета по поводу марок, которые, по его словам, собирался купить. Я был совершенно уверен, что обе надпечатки фальшивые. Другими словами, две марки по несколько шиллингов каждая превратили в пару – и одна марка по каталогу была стоимостью в семь фунтов, а вторая – в сто двадцать, а в паре цена выросла бы. Но у меня не было оснований обвинять в подделке Каргейта.

– Однако вы встретились с Леем, его душеприказчиком, и предупредили, что он не должен продавать коллекцию Каргейта без тщательной проверки?

– Верно.

– А почему все-таки?

– Перед этим я видел его набор марок Сент-Винсента.

– С ними что-то не так?

– Большинство в полном порядке. Собственно, многие я сам ему и продал. Но были и такие, которые мне показались подделкой. Поэтому я считаю, что их все нужно проверять.

– Ясно. А нельзя ли, не вдаваясь в технические детали, объяснить мне, что там может быть не так? То есть если фальшивка очевидная, то тут все понятно. Но если ее трудно заметить, то как вы это установили? Ведь вы рассматривали их недолго.

– Верно. Каргейт вышел из комнаты совсем на чуть-чуть, но именно эти марки я знаю очень хорошо. Настоящий старый добрый Сент-Винсент, отлично сцентрированный, с хорошим цветом и неповрежденной зубцовкой, – большая редкость.

– Что значит редкость? Я слышал про марку, за которую просили пять тысяч фунтов.

– Мы не говорим о «Маврикиях» или «Британской Розовой Гвиане». Нет, эти Сент-Винсенты доходят в цене до сотни фунтов; и лучшие из них, хотя и другие оцениваются высоко, это дополнительный выпуск 1880 и 1881 годов, особенно шестипенсовая с надпечатками «полпенни» на половинках; на одной надпечатке дробная черта в надписи «1/2» есть, а на другой черта пропущена. В каталоге Гиббонса – не знаю, почему они выбрали только эти марки, а не другие – умышленно приведена неправильная иллюстрация надпечаток. Ну, так говорят. Но я узнаю эти марки с первого взгляда; и я сразу заметил, что Каргейт не избежал фальшивок, которые, впрочем, могут обмануть многих.

– Понятно. Значит, основания предупредить Лея были. Чего же добивался Каргейт? Зачем сознательно вставлять подделки в свою коллекцию?

– Тут одно из двух. Или он связался с человеком, оказавшимся жуликом, и тогда Каргейта самого надули; или хотел похвастаться – это было вполне в его духе – и изобразить коллекцию лучше, чем она была на самом деле.

– Но разве он не мог купить настоящие? Очевидно, он был очень богат.

– Никто не богат настолько, чтобы купить все марки. Думаю, тут сыграло его тщеславие; сам ли он это сделал или не сам, поверьте: такие подделки очень опасны. Ладно, я и еще с десяток человек во всем Лондоне – и, может, еще десяток во всем мире, – но практически любой другой будет обманут. Включая экспертов. Вот почему я хочу, чтобы эти марки были уничтожены.

Фенби не удержался от мысли, что по той же причине Макферсон мог хотеть, чтобы и Каргейт был уничтожен, – если считал Каргейта мошенником. Инспектор задумчиво произнес:

– Полагаю, вам интересно было бы знать, кто мошенник.