Благие намерения. Мой убийца

Фенби тихонько присвистнул. Торопливость? Или невероятная беззаботность, непостижимая уверенность, что причиной смерти будет признан сердечный приступ? Инспектор обратился к только что присланному медицинскому заключению.

Вне всяких сомнений, признаки смерти соответствовали сердечному приступу – однако соответствовали и отравлению цианистым калием. Если бы не образец табака, добытый доктором Гардинером, смерть признали бы естественной, но теперь дело принимало другой оборот… Фенби понял, что мысли растекаются, и вернулся к работе. Он надеялся, что остальные страницы будут так же полезны, как и уже заполненные.

На листах 3 и 4 содержались короткие заметки о передвижениях мисс Нокс Форстер и Рейкса. Не успев даже проглядеть скудные листочки, Фенби понял, что по Йокельтону листочка нет вообще. Не считая визита в Скотни-Энд-холл, время викария не было расписано, а ведь от дома священника до усадьбы недалеко идти. Фенби достал блокнот и на новом листке написал: «Дальнейшие вопросы», а ниже появилось: «1. Передвижения Йокельтона, остаток дня». Дальше, слабо нажимая на карандаш, словно сомневаясь, Фенди добавил: «2. Проверить, мог ли Макферсон доехать из Ларкингфилда и обратно в начале дня». Затем инспектор вернулся к листам 3 и 4.

Отчет о передвижениях мисс Нокс Форстер был краток и точен: «9.45. Библиотека. Пишет под диктовку письма. 10.45. Уходит из библиотеки. Печатает. Занимается цветами. 11.30. В холле. Беседует с Каргейтом и Рейксом. Примерно в 11.32 срезает розу с клумбы перед домом. Возвращается в холл, когда Рейкс выходит. Идет в гостиную в 11.38. 12.00. В холле, когда возвращается Каргейт. Полдень. Идет с Каргейтом в сад. 13.00. Вместе с Каргейтом возвращается на обед – без заминки. Обед заканчивается в 13.45. Далее время не расписано – кроме момента, когда она забирает Макферсона в Ларкингфилде и привозит его к 14.30. 15.45. Увозит Макферсона. Почти весь остаток дня пытается понять, что не так с машиной».

В списке были пробелы, в основном – не считая промежутка от 11.30 до 11.38 – касающиеся несущественных моментов, когда Каргейт сам находился в библиотеке. Фенби отложил листок и вернулся к информации по Рейксу.

Здесь все было просто. Существовали расхождения в отношении восьми минут, когда Каргейт и Йокельтон смотрели на осиное гнездо. Рейкс, например, не слышал, как мисс Нокс Форстер выходила за розой. Конечно, можно принять версию самого дворецкого: шаги женщины заглушались шумом от его собственных движений, когда он ходил по столовой и накрывал на стол.

Далее, мисс Нокс Форстер думала, что это Рейкс выходил через дверь в столовую для слуг, а Рейкс сказал, что, когда он проходил в дверь, мисс Нокс Форстер была в гостиной. Рейкс наверняка прав, поскольку сама мисс Нокс Форстер говорила, что заходила в гостиную. Фенби заново просмотрел записи и вскоре нашел объяснение. В дверь в столовую для слуг в дальнем конце холла выходил не Рейкс; дверь закрывалась за миссис Перриман, которая звала Рейкса, но ответа не получила. Это же объясняет и то, почему кухарка осмелилась позвать Рейкса, несмотря на возможное недовольство мисс Нокс Форстер. Миссис Перриман знала то, чего не знал Рейкс, – а именно, что мисс Нокс Форстер в тот момент в холле не было.

Прояснив это, Фенби благополучно добрался до обеденного времени. Перо застыло. Потом инспектор записал на листок «Дальнейшие вопросы» только одно слово в качестве третьего пункта – «умывание». Поставил рядом знак вопроса и продолжил изучать, как провел вторую половину дня Рейкс.

Фенби расстроился, обнаружив, что между записями «14.30, впускает Макферсона» и «16.30, подает чай» другой информации нет. Хватало данных о том, что было в 16.30, но до этого времени – ничего. Непонятно даже, почему именно Рейксу пришлось впускать Макферсона, раз уж мисс Нокс Форстер привезла его и могла бы проводить в библиотеку к Каргейту. Возможно, мисс Нокс Форстер осталась в гараже, чтобы заняться машиной, а торговца марками перепоручила заботам Рейкса?.. Догадка была настолько вероятная, что Фенби даже не стал ее записывать как вопрос номер четыре.

Вместо этого инспектор начал рассматривать, какой у каждого был мотив убить Каргейта. В том, что некто совершил благое деяние, похоже, соглашались все, кроме Рейкса, но одно дело считать, что человеку лучше умереть, и совершенно другое – решиться на убийство.

Убийство как благое деяние. Гамлет, например, счел убийство своим долгом; поквитавшись со своим дядей, он, похоже, ждал, что все сочтут это проявлением неизбежного правосудия, и оскорбился бы, услышав намеки про унаследованное королевство. Если оставить в покое беллетристику, была Шарлотта Корде – и ее неизменно считали героиней. Так что идея, пожалуй, не такая уж новая и безумная. Фенби искренне надеялся, что она не получит широкого распространения. Если у Шарлотты Корде появятся подражатели в частной и в общественной жизни, Скотленд-Ярду придется туго.