Благие знамения

— Барбос, — строго сказал Адам. — Отойди от изгороди, ведь если ты перелезешь через нее, то мне придется побежать за тобой, то есть выйти из сада, а мне велено сидеть здесь. Но мне пришлось бы… если бы ты убежал.

Пес возбужденно прыгал на одном и том же месте.

Адам осторожно оглянулся вокруг. Потом, еще более осторожно, заглянул сначала Наверх, а потом и Вниз. И, наконец, Внутрь.

И тогда…

Вот тогда-то в изгороди и появилась большая дыра… достаточно большая для любопытной собаки и для мальчика, что протискивается вслед за ней. Совершенно обычная дыра, ей уже лет сто.

Адам подмигнул Барбосу.

Пес нырнул в дыру. И с громкими, отчетливыми криками:

— Барбос, вернись! Ах ты негодник! Стой! Вернись сейчас же! — Адам протиснулся вслед за ним.

Что-то подходит к концу, подсказал ему внутренний голос. Не этот мир, конечно. Только нынешнее лето. Впереди будут другие годы, но такого уже не будет никогда. Больше никогда.

Значит, надо постараться прожить его как можно лучше.

Он остановился посреди поля. Кто-то что-то сжигал. Он увидел струйку белого дыма над трубой Жасминового коттеджа и остановился. Он прислушался.

Адам услышал то, что другие люди могли бы пропустить мимо ушей.

Он услышал смех.

То не был сатанинский смех; то был тихий и земной хохот человека, которому открылись знания, слишком обременительные и даже отчасти вредные для людей.

Белый дымок, виясь, летел над трубой коттеджа. И на долю секунды Адам увидел в этом дыму очертания красивого женского лица. Лица, не виданного на земле более трех столетий.

Агнесса Псих подмигнула ему.

Легкий летний ветерок рассеял дым; и лицо, и смех растаяли.

Улыбнувшись, Адам вновь бросился бежать.

За ручьем, промчавшись наискосок через луг, Адам догнал мокрого и грязного пса.

— Негодник, — сказал Адам, почесывая собаку за ушами. Барбос восторженно тявкнул.

Адам поднял глаза. Над головой зеленели ветви старой яблони, толстой и сучковатой. Может, она стоит здесь с начала времен. Ее ветви клонились к земле под тяжестью яблок, мелких, зеленых и недозрелых.

Со скоростью атакующей кобры мальчик взлетел на дерево. Через пару мгновений он вернулся на землю с оттопыренными карманами, шумно вгрызаясь в твердую и прекрасную плоть кислого яблока.

— Эгей! Мальчишка! Стой! — услышал он за спиной хриплый голос. — Это ты, Адам Янг! Я тебя узнал! Сегодня же все расскажу твоему отцу, так и знай!

Родительское возмездие теперь неминуемо, подумал Адам, улепетывая со всех ног вместе с собакой и набитыми полными карманами яблок.

Все как обычно. Но кара настигнет его только вечером.

А вечер еще так не скоро.

Швырнув огрызок в сторону своего преследователя, он полез в карман за следующим яблоком.

Он не мог понять, почему люди подняли такой шум из-за любителей этих простеньких древних плодов, но без шума жизнь стала бы гораздо менее интересной. И всегда останутся на земле яблоки, достойные, по мнению Адама, тех неприятностей, которые ты навлекаешь на себя, поедая их.

* * *

Если вы желаете представить себе будущее, вообразите мальчика с друзьями и с собакой. И лето без конца.

Да, если вы желаете представить будущее, вообразите сапог…[182] нет, вообразите развязанные шнурки, теннисные туфли, носки которых подбрасывают камешки; вообразите палку, которой можно пошуровать где угодно или зашвырнуть ее подальше для собаки, которая, может, вернет ее, а может, нет; вообразите немелодичный свист, в котором невозможно узнать новейший музыкальный хит, вообразите того, кто наполовину ангел, наполовину дьявол и вполне человек…

…который радостно бредет в сторону Тадфилда…[183]

…ныне и присно.

ПРИМЕЧАНИЯ РЕДАКТОРА К РОМАНУ Т. ПРАТЧЕТТА И Н. ГЕЙМАНА «БЛАГИЕ ЗНАМЕНИЯ»

Любит, когда его угощают банановым дайкири… — Точнее, любил. После выхода «Благих знамений» отбоя не было от читателей, которые рвались угостить Пратчетта этим напитком (Примечание редактора к тексту на обложке).

Терри Пратчетт встает рано утром, а Нил Гейман — рано днем. Эта книга создавалась в те четыре-пять часов, когда не спал ни один из них. — Первый черновик романа был написан за полтора месяца. Пратчетт вспоминал:

«Я думаю, это честный отчет о том, как мы писали „Благие знамения“. Вести счет довольно просто: мы пересылали друг другу дискеты, а я был Хранителем Официального Экземпляра, — так что я точно знаю, что написал чуть больше двух третей романа.[184] Но мы звонили друг другу по крайней мере раз в день. Если во время совместного мозгового штурма у вас возникла идея — кому она принадлежит? Если один из вас за полчаса после телефонного разговора пишет две тысячи слов, то что произошло на самом деле? Большую часть романа написал я, потому что:

1. Уж так пришлось. Нил работал над новыми выпусками комикса „Песочный человек“, а я мог на время отложить „Плоский мир“ в сторону.