Благими помыслами (СИ)

Очень похоже, что изначально и сам Жаднов всерьез опасался чего-то, что могло с ним произойти на планерке у начальника, поскольку, по мере продолжения совещания, плечи его постепенно расправлялись, и на мир он начинал поглядывать со все большей уверенностью.

И вот тут у практиканта взыграло, очевидно, многолетнее общение с пакостником-чертенком не прошло для него даром. Не должен вредитель-писарь за свое предательство отделаться так уж легко! Кисть руки Андрея, словно сама собой, выписала знакомую конфигурацию….

— Ик! — Громко «произнес» писарь, вторя одному из самых пафосных пассажей Павла Никитовича, которыми тот изо всех сил пытался вдохновить своих подчиненных на самоотверженное служение в части поддержания городского порядка и раскрытия самых громких преступлений, произошедших в последнее время.

Полицмейстер прервался, посмотрел с укором на в очередной раз проштрафившегося писаря….

— Ик! — Громче прежнего выдал тот, вжимаясь от взгляда начальника в свой стул.

— Жаднов, ты смерти моей хочешь? — Самым несчастным голосом вопросил начальник.

— Ик! — Согласился с этим предположением подчиненный и добавил: — ик! Ик!

— Пошел вон, скотина! — Взорвался всегда спокойный и корректный главный городской полицейский.

После изгнания писаря, однако, что-то застопорилось у Павла Никитовича, пропало вдохновение. С хмурым лицом сам начал опрашивать полицейских начальников рангом поменьше о поступивших к тем новых сведениях. Тщетно. Один за другим все присутствующие признались, что ничего нового по части информации о лицах, злоумышлявших против ближайшего родича императора, в их распоряжении не появилось.

— Все свободны, — наконец произнес долгожданные слова его высокопревосходительство и отчего-то добавил: — Жаднов, зар-раза….

С чувством небывалого энтузиазма весь народ поспешил на выход, по своим рабочим местам. В самом деле, помещение с гневным начальником — вовсе не то место, в котором его подчиненным хочется оставаться хотя бы лишнюю минуту.

— Андрюша, а ты задержись на минутку, — окликнул Рябова полицмейстер, когда тот вместе со всеми прочими совсем уже было собрался выйти из душного помещения на свежий воздух.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, — отчеканил Андрей, возвращаясь на один из стульев возле стола Павла Никитовича. Сел и замер, изображая полнейшее внимание к персоне начальника.

— Ты как, практикант, все еще интересуешься обстоятельствами того жертвоприношения? — Вместо того, чтобы сразу изложить, с какой целью он позвал Рябова, поинтересовался Павел Никитович.

— Интересуюсь, ваше высокоблагородие! — Выпучив глаза, согласился молодой человек.

— И снова минус тебе, практикант, — укорил полицмейстер, — в данный момент мы уже не на люди, поэтому тебе следует обращаться ко мне по имени, отчеству, раз я тебе когда-то такое право предоставил. Учись благородному этикету, практикант, тебе ведь в твоей будущей карьере предстоит вращаться именно в обществе, а не где-нибудь в околотке, среди нижних чинов.

— Виноват. Исправлюсь. — А вот эта фраза, по представлению выпускника училища тайной канцелярии, являлась общей, как в официальной обстановке, так и в подобной, условно неофициальной. В самом деле, нареканий на нее со стороны полицмейстера не последовало.

— Так вот, касательно дела, из-за которого я тебя задержал. — Господин надворный советник принялся копаться среди стопки бумаг на своем столе. — Ага, вот. Ко мне вчера вечером доставили записку от стряпчего Ве-ли-ко-цер-ков-цева, — фамилию отправителя полицмейстер зачитал с извлеченного из бумажной кучи конверта, по слогам, — у него там при оглашении завещания открылись какие-то обстоятельства, которые он счел представляющими для нас интерес.

— А, осмелюсь спросить, какая связь этого письма с жертвоприношением? — Все же поинтересовался Андрей у своего начальника, плохое настроение которого, вроде бы, мало-помалу начало исправляться.

— Так завещание то от Сергея Ивановича Карамурзина, помнишь такого? — Хмыкнул Павел Никитович, протягивая подчиненному конверт. — Сходи, разберись, что там такого криминального в завещании этого покойника, что стряпчему даже потребовалось обращаться в полицию.

— Слушаюсь. Разрешите исполнять? — Подхватился Рябов, лелея в душе надежду, что возможно отыскалась еще одна ниточка, могущая привести его к раскрытию этого сложного и резонансного преступления.