Благодаря встрече с тобой. Семь свиданий, которые изменили мою жизнь

Отрывок из книги «54 минуты. У всех есть причины бояться мальчика с ружьем»

Томас

Время поджимает. Маленькие часы на книжной полке играют раздражающий мотивчик. Десять часов. Я вырубаю его со скоростью звука. Ну же, ну же, ну же…

Суперклей, хитроумно нанесенный на ящики стола моего любимого учителя испанского языка, мистера Посмотрите-ка-На-Ходячий-Кризис-Среднего-Возраста, очень быстро привел нас с Фаром в административный офис. Не сумей мы взломать замок на двери директора Трентон, пришлось бы расстаться с ученическими билетами. И все это будет зря, если я не смогу найти нужную папку. Я просматриваю папки в шкафу. Когда в мой бок впивается локоть, я возмущаюсь:

– Черт, Фар! Что за хрень?

Фарид закатывает глаза и жестом показывает, чтобы я говорил потише. «Кто-то в коридоре», – беззвучно шевелит он губами и на цыпочках подходит к двери.

Вот гадство!

И как это объяснить? «Нет, мэм, я не делал ничего такого, только влез в школьные документы»?

Да все равно. Уверен, у меня есть законное право увидеть свои документы, так что всегда можно сказать это в свою защиту. И хотя в моих руках папка с надписью «Фамилии: А – В» вместо «Фамилии: М – Н», так это всего лишь совпадение. Никто не знает, чьи документы я ищу, только Фар. И даже он не знает истинной причины.

В любом случае, я всегда могу «найти» Аль-Сахар, Фарид – в качестве прикрытия.

Тишина.

Дверь в административный офис открывается и закрывается. Щелкает замок.

Под чьими-то ногами скрипит линолеум.

Шаги затихают перед дверью кабинета директора.

Я тихо закрываю ящик с папками. Лучше не напрашиваться на неприятности – на новые неприятности, если меня поймают с поличным.

Мы с Фаром затаиваем дыхание.

Через минуту, которая кажется нам вечностью, шаги удаляются.

Кто бы это ни был, ему не удалось нас поймать. Не сегодня.

Отем

– Все зависит от решений, которые вы принимаете сегодня и каждый день. Ваше поведение отражается не только на вас, но и на ваших родителях, семье и школе. Здесь, в Оппортьюнити, мы гордимся тем, что формируем докторов, адвокатов и политиков завтрашнего дня. И выбор, который вы сделаете сегодня, определит ваше будущее. Вы должны задуматься, как проявить себя с лучшей стороны. Спрашивайте себя, не что школа может сделать для вас, а что вы можете сделать для школы.

Трентон держит микрофон очень свободно, но взглядом цепко обшаривает толпу, словно запоминая каждое лицо. Ученики приходят и уходят, не оставляя после себя даже легкого воспоминания, кроме имен, нацарапанных на партах и в кабинках туалетов. Но она знает нас всех.

Все наши надежды. Все наши трагедии. Все наши бессонные ночи.

Ее взгляд останавливается на мне, и мои щеки заливает румянец. Я наклоняюсь к стулу справа, но взгляд не отстает, точно такой же, как в начале собрания. Пустой.

Слева Сильв стонет:

– После всех этих лет ты думала, она скажет что-то более оригинальное?

– Разве ты не хочешь проявить себя с лучшей стороны? – Мои слова звучат резче, чем мне хотелось бы.

Сильв ворчит.

Вообще-то ей есть из чего выбирать. Сильв пригласили во все колледжи ее мечты. И я должна быть счастлива за нее. Я и счастлива.

Но для меня колледж – единственный способ вырваться из этой дыры. Я точно знаю, что отец не собирается оплачивать мое бегство. И уроки танцев. «Посмотри, что произошло с твоей матерью, – скажет он, словно я не считала дни, часы, минуты со дня той катастрофы. – Танцы забрали у нее все. Моя дочь никогда не будет этим заниматься. Пока я способен это остановить».

И он пытается остановить меня каждый день. А когда мама ушла, его самого остановить стало некому. Ни в пьянстве. Ни в рукоприкладстве. Некому сохранить нашу семью от распада.

Я сжимаю щербатую кофейную чашку, вытаскиваю из-под стула джинсовую сумку и пытаюсь забыть голос Тая. Брат сказал бы, что слова директора Трентон куда справедливее, чем мне кажется, что мир лежит у моих ног и только я могу сделать свое будущее самым лучшим.

Я попыталась – и проиграла. А теперь предпочитаю сбежать.

Сильв

Я вжимаюсь в стул и смотрю на пустое место рядом с Отем. Он вообще не пришел. Он должен был уже прийти. Он не придет, а даже если придет, не вспомнит про меня. Я ничего не значу. По крайней мере, для него.

Он не придет.

Узел в животе то сжимается, то расслабляется с ходом моих мыслей. Я могла бы спросить у Отем про Тайлера, но она погрузилась в воспоминания. Сегодня два года с той катастрофы. Она не хочет делить свое горе со мной – и ни с кем другим. Даже когда улыбается, она совсем не та, какой была прежде.

И я скучаю по ней.

Иногда, когда ей кажется, что никто не смотрит, она движется по коридорам – словно летит. La golondrina, как ее называла Мама́. Ласточка. Воплощенная грация и красота. Когда Отем танцует, все ее тревоги исчезают и она светится.

Как бы я хотела, чтобы она танцевала вечно.

Madre de Dios[2], как бы я хотела вечно смотреть на ее танец.