Е.В. АничковуВзволнованной души сыздетства вечный лекарь,Кто тень твою с моей в веках навек связал?Мне помнится, что я в Михайловском бывал,Как Дельвиг некогда и славный Кюхельбекер…И пляшет пламя вновь. И плачет за окномБорей осенних нив. Что ж, скоро снег и сани, –Вот кружки пенятся весельем и вином,Но сказку про Балду нам не доскажет няня.С улыбкой верно ждешь: восторженный пиитГромокипящие стихи возопиит.Вот музы нежные склоняются. И странноПоникла младшая, стыдясь сестры большой.Замолк. Ответа жду. И крепнет голос твой,И полны сумерки виденьями романа.1924, Татьянин день
ЭЛЕГИЯ
Эрато нежная, в кругу твоих сестер,Не внемля им, ловил твой грустный лепет.Полуопущенный любил невнятный взорИ сердца жаркого чуть ощутимый трепет.Средь поздних цветников не раз тебя встречалС улыбкою и скрытной, и томящей.И лира плакала, и голос твой звучал,К Нетленной Радости сквозь скорби уводящий.Слезу твою мешала ты с моей,От всех сокрыв фатой твоей печали,Уста бескровные средь дедовских аллейОт ранних лет томили и ласкали.Я не делил вакхических забав,Восторгам их и тайнам безучастный,Меня манил в святую сень дубравДалекий голос, девственный и страстный.Томлением твоим теснилась грудь моя.Невыразимые внимал душой сказаньяИ несказанное пленял невольно яВ преобразах и мерных сочетаньях.Август 1923
ТЕЗЕЙ
Зелень святая вечного лавраУвенчает кудри мои.Я победил и поверг Минотавра,Вековечный ужас земли.Пламенный воздух глотая жадно,Извиваясь, он жаждал ожить.Кончено. Где же твоя, Ариадна,Путеводная тонкая нить?Сколько погибло в бесцельном круженье!Лабиринта немые ртыИх поглотили. В неравном бореньеНеоборна мощь пустоты.Кости хрустят под усталой стопою.О, истлеет ли вечный мой лик?Здесь умирал, поглощенный тьмою,Их усталый слабеющий крикСловно врата – незаметная дверца;Осиянно, радостно жить.Пал Минотавр. И от сердца к сердцуНепрерывно – тонкая нить!Вновь неизбежное встало и рдеет,Не сорвется с уст моих стон.Вот она в спутанном мраке алеет –О надежда вечных времен!