Благодать и стойкость. Путешествие сквозь жизнь и за ее пределы

И действительно, самая суть медитации или созерцательной практики (как на Востоке, так и на Западе, в христианстве, мусульманстве, буддизме или индуизме) – освободить нас от этого «оптического обмана» (предполагающего, будто мы – всего лишь обособленные эго, отделенные друг от друга и от вечного Духа), чтобы вместо этого мы открыли для себя: когда мы освобождаемся из тюрьмы индивидуальности, мы составляем одно целое с Божественным и, следовательно, со всеми его проявлениями совершенно вневременным и извечным образом.

И это не просто какая-то теоретическая идея, а прямой и непосредственный опыт, о котором человечеству известно с незапамятных времен и который, по сути, одинаков, где бы и когда бы он ни фиксировался. Шрёдингер писал: «В культурном контексте, где конкретные понятия ограничены и локализованы, требуется смелость, чтобы выразить этот вывод простыми словами, которых он требует. В христианской понятийной системе сказать: “И посему я Всемогущий Господь” – будет одновременно кощунством и нелепостью. Но, пожалуйста, отбросьте на мгновение все эти обертоны и подумайте о том, что само по себе это открытие – не новость. В индийской мысли этот вывод ни в коем случае не сочли бы нелепым, – наоборот, там он расценивается как квинтэссенция глубочайшего прозрения об устройстве мира. Кроме того, мистики разных эпох независимо, однако в абсолютном согласии друг с другом (примерно как частицы в идеальном газе) описывали свой неповторимый жизненный опыт в категориях, которые можно резюмировать фразой Deus factus sum – “Я стал Богом”».

Это не значит, что мое личное эго есть Бог; ни в коем случае. Скорее, иначе: в глубинной части своего сознавания я напрямую пересекаюсь с вечностью. Именно это непосредственное пересечение, это мистическое сознавание и было тем, что особо интересовало этих пионеров физики.

В «Квантовых вопросах» я хотел показать, как и почему все эти великие физики были мистиками; я желал предоставить им самим возможность высказаться о том, почему «самая прекрасная эмоция из всех, которые мы можем пережить, – это мистическое чувство» (Эйнштейн), о том, почему «механика требует мистики» (де Бройль), о том, что такое пребывание «в сознании некоего вечного Духа» (Джинс), о том, почему «синтез, объединяющий рациональное понимание и мистическое переживание, есть смыслообразующий сюжет, высказанный или невысказанный, для дня сегодняшнего и нынешней эпохи» (Вольфганг Паули), и о самой важной из всех возможных взаимосвязей – взаимосвязи «между человеческой душой и Божественным Духом» (Эддингтон).

Заметьте: я не утверждал, что современная физика поддерживает или обосновывает мистический взгляд на мир. Я говорил, что сами физики были мистиками, а не то, что их наука будто представляет собой некую мистическую или духовную дисциплину, естественно порождающую религиозное миросозерцание.

Иными словами, я абсолютно не соглашался с такими книгами, как «Дао физики»[26] и «Танцующие мастера By Ли»[27], в которых утверждалось, будто современная физика поддерживает или даже служит обоснованием восточного мистицизма. Это колоссальная ошибка. Физика – это ограниченная, конечная, относительная и частная дисциплина, имеющая дело с весьма узким аспектом реальности. Например, она не затрагивает истин биологии, психологии, экономики, литературы или истории, в то время как мистицизм имеет дело со всем этим – с Целым как таковым. Говорить, будто физика доказывает реальность мистицизма, – все равно что утверждать, будто хвост подтверждает существование собаки.

Используем платоновскую аналогию пещеры: физика дает нам детальную картину теней в пещере (это относительная истина), а мистицизм напрямую знакомит нас со светом, запредельным пещере вообще (это абсолютная истина). Сколько угодно можно изучать тени – света ты все равно не узришь.

Более того, никто из основоположников современной физики и не считал, что она поддерживает мистическое или религиозное мировоззрение. Скорее, они полагали, будто современная наука больше не должна возражать против религиозного мировоззрения – просто потому, что современная физика, в отличие от классической, стала очень остро ощущать свою крайне ограниченную и частную роль, свою полную неадекватность применительно к исследованию предельных, абсолютных реалий. Вот как об этом сказал Эддингтон, также использовавший аналогию Платона: «Честное признание того, что физическая наука занимается миром теней, – одно из самых значительных ее достижений в последнее время».

Все эти пионеры современной физики были мистиками прежде всего оттого, что хотели выйти за пределы ограничений, естественно присущих физической науке как таковой, к внутреннему мистическому сознаванию, которое, преодолевая границы мира теней, открывает высшую и непреходящую реальность. Они были мистиками не благодаря физике, а скорее вопреки ей. Иными словами, они стремились к мистицизму как к метафизике, что означает буквально «то, что лежит за пределами физики».