Благороднейший жулик, или Мальчишкам без башенки вход запрещен!

Рафа прищурился и недоверчиво глянул на официантку. Как будто мы забудем о Славе через три дня, выразительно говорил его взгляд.

– А почему он вышел из себя? – просто так спросила я, чтобы как-то сгладить реакцию Рафы на неудачно сказанную Ларисой фразу.

– Не знаю, – пожала плечами официантка и начала рыться в сумке, что висела у нее на плече, – вроде нормальная женщина была. Ухоженная. – Лариса замолчала на секунду и извлекла из сумочки пачку сигарет «Давыдофф». – Ребята, давайте выйдем на свежий воздух. Тут курить запрещено, а я терпеть больше не могу.

Я, подняв брови вверх, вопросительно глянула на Рафу, в состоянии ли он держаться на ногах. Он равнодушно пожал плечами и поднялся из-за стола. Мы вышли из кафе и отошли на пару метров от входа, пристроившись около окон кухни.

– Так что там была за поклонница? – еще раз поинтересовался парень, наблюдая за тем, как Лариса зажала между губ тонкую сигарету и поднесла к ее кончику пламя зажигалки.

Пятница второго мая выдалась теплая и удивительно приятная в отношении погоды. В отношении службы все было гораздо хуже. Люди начинали приходить в «Техас» еще с девяти утра, как будто специально ждали праздников, чтобы выйти из дома и пойти поесть. Лариса была на ногах с восьми, и ей казалось, что ее семичасовая смена не закончится никогда.

Обычно самыми шумными днями считались выходные, когда большинство граждан не работают и решают угостить свои вторые половинки вкусным обедом, завтраком или ужином. Но эта пятница была страшнее воскресенья перед Новым годом. Лариса проклинала этих несчастных коммунистов, решивших дать трудолюбивому народу отдохнуть первого и второго мая.

Официантка, на чьей совести было пять столов, только и успевала, что носиться из кухни в зал, по возможности выполняя каждое желание ненавистных посетителей. Единственное, что радовало глаз замученной девушки, – это Слава, в мире грез известный как Отец Луи, божественной красоты молодой человек, от взгляда на которого хочется вытащить платок, чтобы утереть текущие по подбородку слюни.

В «Техас» Слава наведывался часто, почти каждый день. Во-первых, он жил недалеко от клуба и от кафе тоже, во-вторых, парень явно любил вкусно поесть. Разумеется, он придерживался своей диеты, но мясо и овощи никогда не считались вредными продуктами. И в-третьих, готовить самостоятельно Слава не умел или не хотел, а голодать было просто глупо, когда под боком есть такое замечательное место, как «Техас». Чаще всего Калинин приходил пообедать перед ночными выступлениями, около двух дня. А когда у танцора случались выходные, приводил с собой подружек. В последние полгода только подружку – в единственном числе. Лариса терпеть не могла эту мымру, которой вечно ничего не нравится. Довольно часто эта истеричка заставляла официантку относить заказ на кухню, чтобы его «дожарили, доварили, доготовили и разложили на тарелке посимпатичнее». Лариса сжимала зубы и мило улыбалась, в мечтах представляя себе, как медленно вываливает избалованной девчонке на башку ушат с помоями. Сколько Лариса ни видела Славу и Кристину вместе, никак не могла понять, отчего Калинин все еще терпит эту стерву.

«Наверно, у нее богатая семья, – предполагала официантка, – или она похитила его родственника и шантажом заставляет Славку терпеть ее противное общество. Или она просто рисуется перед другими людьми, а когда они наедине, становится тихой, забитой и просто скучной».

Версию о том, что Слава мог любить Кристину, Лариса даже не рассматривала. Ну какой парень в трезвом уме (тем более с такой внешностью) мог влюбиться в такую мегеру?

Наверное, официантка подсознательно испытывала к Славе нечто большее, чем просто симпатию. И признание того, что его сердце уже занято, стало бы непомерным ударом для нежного сердечка девушки.

В ту пятницу Слава был один. Он просматривал новый журнал Men’s Health, доедал стейк и готовился к десерту – своему любимому яблочному пирогу. Лариса уже на всякий случай положила на тарелочку второй кусок пирога. Она прекрасно знала, что все воскресенье Слава и Рафа проведут в «Джиме», поэтому в пятницу он мог позволить себе до отвала наесться сдобы.

Колокольчик на двери жалобно зазвенел, и Лариса вышла в зал, чтобы встретить посетителя. В «Техас» вошла женщина, высокая, с красивой осанкой. На вид ей было около тридцати пяти, но в наше время пластической хирургии вы никогда не можете быть уверены, в каком году родился ваш собеседник. Женщина была одета в легкое кашемировое пальто молочного цвета, в ушах поблескивали сережки с камнями размером с изюмину. Лариса не была ювелиром, но смогла догадаться, что серьги были отнюдь не с александритами. Ее светло-русые волосы волнами ниспадали на хрупкие плечи, а на ногах красовались туфли на шпильках шоколадного цвета.

Ларисе показалось, что вошедшая перепутала заведения, ей нужно было заехать в какой-нибудь «Версаль» или в «Богему», самый дорогой французский ресторан в Москве.

– Извините, свободных столиков в данный момент нет, – тактично начала Лариса, – но если вы подождете полчаса…