Благородный воин

– Нисколько! – Она невинно, но многообещающе посмотрела на мужа. Ладонь как бы случайно скользнула ему на бедро. – С какой это стати? Ни за что!

* * *

Остаток ужина барон вспоминал с трудом. В положенное время он съедал приносимое блюдо, снова и снова убирал руку Элизабет с бедра, но ладонь опять оказывалась у него на ноге. Наконец, не выдержав и не дав ей дожевать, Джеффри заставил ее подняться, подхватил на руки и под одобрительные возгласы мужчин и поощряющие крики Элслоу понес в спальню. Из-под платья вынырнула обнаженная ступня, Джеффри улыбнулся, но, несмотря на протесты жены, не замедлил шага.

Сколько с ней хлопот, думал он, идя по коридору. Утром не слушается, днем не замечает, а вечером изображает соблазнительницу. Должны же быть причины таким переменам настроения. Но решение этого вопроса барон отложил на будущее, а пока жаждал лишь испить наслаждение, которое могла подарить ему Элизабет.

Когда дверь спальни за ними плотно затворилась, он привалился к ней спиной, по-прежнему держа жену на руках. Кончиком пальца Элизабет повернула за подбородок голову мужа к себе и улыбнулась. И в этой улыбке отразилась вся полнота ее нежности и любви. Медленно облизала губы, потом то же самое проделала с губами Джеффри и по забившимся в глубине его глаз искоркам поняла, что муж остался доволен ее вызовом. Потом поцеловала открытым ртом, словно бы приглашая его язык. Джеффри, откликаясь на призыв, принялся упиваться сладостной влагой и оторвался, лишь когда поцелуй угрожал поглотить все его существо. Тогда Элизабет снова улыбнулась и стала расстегивать на его вороте кружева, часто прерываясь, чтобы поцеловать или погладить по щеке.

Джеффри молчал. Он позволил жене выскользнуть из его рук и стоял неподвижно, как статуя, пока Элизабет его раздевала. Женские пальцы порхали по одежде, словно крылышки голубя. И эта игра, этот соблазнительный вихрь, в котором жена взяла на себя роль обольстительницы, возбуждали, как никогда. Джеффри гадал, насколько далеко она зайдет и когда преклонит голову перед опытом мужчины. И заметил, что, созерцая его наготу, жена начала краснеть.

Когда с раздеванием мужа было покончено, Элизабет отступила на шаг и сняла ленту. Неотрывный взгляд Джеффри смущал, но она не колебалась ни минуты: сорвала тунику и замешкалась лишь тогда, когда очередь дошла до платья. Пристально посмотрела на мужа, заволновавшись, что под платьем ничего не было. Как бы он не посчитал это постыдным. Но в конце концов превозмогла себя, потянула платье вверх – выше бедер, живота, груди, через голову – и бросила на пол.

Джеффри онемел и, не в состоянии вымолвить ни слова, просто смотрел на жену. Она вновь предстала богиней, какой он увидел ее впервые в лесу, – великолепной, гордой, сияющей золотистым светом. Он было потянулся к ней, но тут же замер, стоило Элизабет покачать головой. Она уже не улыбалась. Джеффри опустил взгляд и заметил, что жена по-прежнему в одной туфле. В глазах разгоралась страсть и, судя по лицу, ее желание не уступало желанию мужчины.

– Ты краснеешь, Элизабет, – прошептал барон и сам удивился своему хриплому голосу, – а я ведь касался и целовал тебя всюду. Когда же ты преодолеешь свою стыдливость?

– Я буду стараться, милорд, – ответила жена и, подойдя к кровати, откинула одеяла. – Иди сюда, Джеффри. Теперь моя очередь познавать твои тайны и целовать тебя всюду. А завтра посмотрим, не смутишься ли ты при воспоминаниях о сегодняшней ночи.

Невероятное предположение, что он способен покраснеть, заставило барона усмехнуться. Но ее слова подхлестнули желание, заинтриговав. Ведь это он научил Элизабет всему, что она испытала в любви.

Джеффри нежно поцеловал ее в губы. Потом повалился на постель и потянул Элизабет на себя. Он решил позволить ей поиграть еще – пока его не покинет терпение или не иссякнет изобретательность неопытной женщины. Вот тогда инициатива перейдет к нему, и жена узнает, что значит настоящая ласка. Но это была последняя здравая мысль, промелькнувшая у Джеффри в голове.

Элизабет нежно прильнула к его шее. Губы и язык исследовали и пробовали на вкус каждый дюйм и, неспешно спускаясь вниз, стремились не пропустить ни малейшего участка кожи. В эту ночь она хотела обласкать его так, как он ласкал ее в прошедшие ночи. Джеффри вознесется на самые вершины страсти, рухнет в объятия сладчайшего удовлетворения и поэтому завтра, может быть, простит ее за то, что она намеревалась сделать. Элизабет потерлась ягодицами о ноги мужа и неслышно пробормотала:

«С сегодняшней ночи ты полюбишь меня, и это смягчит твой гнев, когда ты узнаешь о моем непослушании».

Переместившись выше, она почувствовала под собой мускулистые бедра. Джеффри судорожно вздохнул, и Элизабет, осознав, что пленила мужа, радостно улыбнулась. Роль обольстительницы ей понравилась: Джеффри терял голову, а она полностью владела собой.