Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

Самый же главный приз, разумеется, был назначен за голову Амакуса Сиро, и клану, который завладеет ей, должна была выпасть особая слава. Поскольку молодого предводителя никто не знал в лицо, и ходили слухи, что каким-то образом ему удалось ускользнуть, принести его голову было нелегкой задачей. После окончания кампании неоднократно происходили неподобающие перебранки (между отрядами Хосокава и Курода) по поводу того, на чью же долю в действительности выпала эта удача. Среди многочисленных противоречивых отчетов самый детальный (однако, не обязательно наиболее верный) принадлежал клану Хосокава.[413] Воин отряда Хосокава по имени Сасаэмон бродил по горящим развалинам внутренней цитадели. У него уже было две отрезанные головы, и он надеялся добавить к своей коллекции третью. Заглянув в одну горящую хижину, он увидел юношу приятной наружности, очевидно раненного, лежавшего на полу, застеленном шелковыми одеждами. Услышав приближающиеся шаги, юноша стал приподниматься, однако Сасаэмон зарубил его и отрезал голову.[414] Когда он выбежал из хижины со своим новым трофеем, бревенчатые стены, охваченные пламенем, обрушились. По пути к большой траншее, в которой собирались головы захваченные силами Хосокава, он проходил мимо самого повелителя Хосокава, сидевшего на помосте и смотревшего на пожар. Заметив одну из голов в руках Сасаэмона, повелитель Хосокава с характерной для него проницательностью заметил, что она, вероятно, принадлежала «генералу восставших, Сиро», и с ней «стоит обращаться бережней» (соряку субэкарадзу). Соответственно, голова была тщательно вымыта и причесана перед тем, как представить ее на место осмотра, где ее поставили рядом с несколькими другими, которые тоже, как подозревали, могли принадлежать предводителю восставших. Привели мать Амакуса Сиро и приказали ей указать голову своего сына.[415] Та гордо отвечала, что, по всей вероятности он не мог быть убит, поскольку был послан Небом и теперь либо возвратился туда, либо бежал куда-нибудь, к примеру в Лузон на Филиппины. Ей показывали одну за другой головы молодых людей, но она отрицательно качала головой до тех пор, пока не увидела ту, что недавно добыл Сасаэмон. Ее уверенность была сломлена, она сказала: «Неужели он мог стать таким худым?», прижала ее к себе и заплакала. Инспектирующие без слов поняли, что нашли то, что искали.[416]

Сцены осмотра голов (куби-дзиккэн), соединение ужаса и пикантности, обладали большой притягательностью для японских писателей феодальной эпохи; они встречаются в историях многих проигравших героев, включая Ёсицунэ и Масасигэ. Настоящий очерк об Амакуса Сиро добавляет сей традиционной теме христианские обертоны изображая матерь героя в роли японской mater dolorosa — в ужасной версии pietà.

Хотя замок Хара и пал быстрее, чем кто-либо мог предположить, потери атакующих были весьма значительны. Заключительный приступ стоил им пятнадцати тысяч человек, в том числе более трех тысяч убитыми. Подсчеты общего количества потерь за всю кампанию сильно отличаются друг от друга. Паже считает, что около семидесяти тысяч из правительственных войск пали жертвами болезней за время осады, либо были убиты или ранены в бою. Поскольку за всю кампанию было только два крупных сражения, это число является, вероятно, сильным преувеличением, однако даже самые скромные оценки потерь правительственных войск подтверждают отчаянность сопротивления. Из своей темницы Корреа мог наблюдать, как несли на носилках огромное число раненных самураев; он также видел перегонявшиеся табуны лошадей, хозяева которых были убиты при Симабара, — их вели через Омура слуги с побритыми в знак скорби головами.[417]

Сами же восставшие были уничтожены полностью. Тех немногих, которым удалось бежать из замка Хара, выслеживали и обезглавливали. Бойня 15-го апреля была одной из самых грандиозных в кровавой истории Японии. Все речки и овраги поблизости были завалены обезглавленными телами; широкие траншеи были доверху заполнены отрубленными головами, головы густо усеяли окрестные поля. В траншее Хосокава насчитали 3632 головы; передают, что действительное их число было гораздо большим, поскольку многие брали головы с собой (предположительно — в качестве сувениров), немало их исчезло в пожарах. В другом официальном источнике утверждается, что 10869 голов было отрублено и насажено на деревянные пики, воткнутые в землю вокруг замка и на всем пути до побережья.[418] Еще 3300 голов погрузили на три корабля и отвезены в Нагасаки для общего захоронения. Эти цифры подозрительно точны, однако нет никаких доказательств того, что они преувеличены.