«7 сентября 1934 г.
Вы спрашиваете меня как бывшего журналиста… известно ли мне что-нибудь о так называемых «Протоколах сионских мудрецов»…
Чтобы помочь Вам вернее оценить мои воспоминания, думаю, необходимо рассказать Вам, что в то время мои симпатии были отданы правым кругам в России… людям, которые проповедовали антисемитизм… и в результате этого я обращал особое внимание на все то, что попадало ко мне из их лагеря. Не могу отрицать, что, когда «Протоколы» появились впервые, они произвели сильное впечатление и на меня лично. Как Вам известно, каждый верит в то, во что хочет верить. Люди, в кругу которых я вращался, абсолютно уверовали в подлинность этого документа. Затем постепенно усилия левых начали подрывать веру… мы начали сомневаться, и вся конструкция… начала распадаться под воздействием критики (и фактов); вначале это был довольно медленный процесс, затем он пошел все быстрее. Насколько я помню… и я наконец был сломлен в начале войны. Во время первой мировой войны я не слышал ничего о «Протоколах» в России вплоть до 1917 года… В России споры были исчерпаны. Я не информирован, как и каким образом «Протоколы» были переданы на Запад — во Францию, Англию и Германию. Потому что для меня этот вопрос был решен раз и навсегда… Казалось, невозможно, чтобы «Протоколы» вновь обрели жизнь и взбудоражили человечество…
Действительно, успех «Протоколов» в довоенный период был весьма ограниченным. Н.Д. Жевахов рассказывал о том, как Нилус жаловался ему в 1913 году:
«Я не могу найти аудиторию, которая бы отнеслась к «Протоколам» с пристальным вниманием, которого они заслуживают. Их читают, критикуют, часто высмеивают, но очень мало таких, которые придают им действительно важное значение, видят в них реальную угрозу христианству, программу разрушения христианского порядка, программу завоевания всего мира евреями. Этому никто не верит».[51]
Несколько лет спустя Марков 2-й в письме, сохранившемся в Вейнеровской библиотеке, сокрушался по поводу того, что «Союз русского народа» не придал должного значения «Протоколам» и поэтому не смог предупредить русскую революцию.
Нельзя забывать, что в отношении к «Протоколам» многое зависело от царя, и в конце концов царь, хотя и напуганный еврейско-масонским заговором, вынужден был признать «Протоколы» подложными. Это было зафиксировано генералом К.И. Глобачевым, бывшим одно время начальником петербургского охранного отделения; его заявление было оглашено Бурцевым на суде в Берне. Глобачев рассказывал, как после многочисленных и безуспешных, попыток «Протоколы» были наконец представлены высочайшему вниманию в революционный 1905 год. «Чтение «протоколов», — свидетельствовал Глобачев, — произвело очень сильное впечатление на Николая II, который с того момента сделал их как бы своим политическим руководством. Характерны пометки, сделанные им на полях представленного ему экземпляра:
«Какая глубина мысли!», «Какая предусмотрительность!», «Какое точное выполнение своей программы!», «Наш 1905 год точно под дирижерство мудрецов», «Не может быть сомнений в их подлинности», «Всюду видна направляющая и разрушающая рука еврейства» и т. д.