Ци Жун поднялся, держа подношение, взял кисть и склонился над фонарём, чтобы что-то на нём написать. Се Лянь и Фэн Синь ничего хорошего от него не ожидали, и потому, не сдержавшись, вместе подошли, чтобы посмотреть, что же он напишет. Увидев на фонаре обыкновенные мольбы о всеобщем благоденствии, мягких ветрах и хороших дождях[122]
и тому подобное, а не пожелания, чтобы чьему-то семейству отрубили головы и вывесили на рыночных воротах и так далее, двое юношей вздохнули с облегчением.Снова взглянув на Ци Жуна, который в соответствии с правилами каллиграфии старательно выписывал иероглифы, принц невольно вспомнил один случай.
Когда Ци Жун с матерью только вернулись во дворец, однажды все члены аристократии и царственного рода отправились на гору Тайцан вознести молитвы. Мать Ци Жуна после побега с простолюдином не решалась показываться людям на глаза, но всё же хотела, чтобы сын тоже отправился помолиться. Она желала, чтобы Ци Жун набирался знаний, а не сидел целыми днями в её покоях, будто лягушка на дне колодца[123]
. Поэтому упросила государыню взять мальчика с собой.Женщина старалась вести себя предельно скромно, но сплетни о знатных семьях всегда разносились быстрее летящей стрелы, кто ещё в столице не знал историю о них с сыном? Поэтому по дороге на гору остальные дети знатного рода сознательно отталкивали Ци Жуна подальше от себя, не давали ему говорить и играть с ними. Се Лянь, едва увидев качели, сразу бежал покататься на них, и все дети его возраста забавлялись вместе с ним. По очереди ребята помогали Его Высочеству толкать качели, считая это за великую честь. Когда Се Лянь подлетел выше всего, он невольно опустил голову вниз и увидел Ци Жуна, который прятался за государыней и только высовывал голову, с завистью глядя на принца.
Оказавшись в храме Шэньу, взрослые закончили подносить божеству фонари и отправились с наставниками, чтобы побеседовать, вытянуть гадательные палочки и получить объяснение выпавшим предсказаниям. А дети остались в храме играть в подношение божеству маленьких фонариков. Ци Жун в первый раз виделся с государыней и не знал, что она уже поднесла фонарь для него и матери. Увидев прекрасные фонари тонкой работы, мальчик захотел сам поднести один и попросить о благословении. Он был ещё мал и многого не умел, спрашивал у всех, как написать прошение о благословении для матери.
Несколько ребятишек, которые приходились Ци Жуну роднёй, дома обычно терпеть его не могли — под влиянием взрослых они тоже считали, что мать и сын опозорили их род, поэтому решили злонамеренно одурачить мальчонку. Се Лянь сосредоточенно дописал пожелание на своём фонарике, положил кисть и услышал за спиной хихиканье и смешки, которые показались ему весьма неприятными. Обернувшись, принц увидел Ци Жуна с заляпанными тушью ладошками, который словно сокровище обхватил руками фонарик и собирался поднести его божеству. А на самом фонарике кривым почерком было написано: «Желаю вместе с матерью поскорее отправиться на Небеса. Ци Жун».
Се Лянь немедля бросил тот фонарь на пол и ужасно разгневался.
Тогда он тоже был ещё мал, но другие дети знатного рода от испуга попадали на колени, не решаясь заговорить. Когда гнев Се Ляня утих, он лично помог Ци Жуну сделать новую надпись на фонарике, и теперь уже никто не посмел над ним издеваться. После, когда они спускались с горы, принц снова отправился покататься на качелях. На этот раз Ци Жун выбежал из-за юбки государыни и сам помог толкнуть качели принца. Он был ниже Се Ляня ростом, но прилагал особое старание и всё так же смотрел на принца снизу вверх. Только зависть в его глазах теперь обернулась обожанием. Позднее он просто превратился в хвостик, который целыми днями бегал за «царственным братом».
Надо признать, раньше Ци Жун был вполне нормальным человеком. Но по какой-то причине, чем старше он становился, тем больше его характер менялся не в лучшую сторону. Вот только за последние три года Се Ляню требовалось следить за множеством людей и событий, а на внимание для родных и близких времени не оставалось. Поэтому принц не знал, изменился ли Ци Жун с тех пор.
Когда принц задумался об этом, Ци Жун уже закончил подношение фонаря и приготовился покинуть храм. К их неожиданности, пока он отступал назад, то натолкнулся спиной на другого посетителя. Ци Жун тут же отшатнулся, яростно развернулся и разразился бранью, даже не взглянув на объект ругательств:
— Что за дрянь? Ты ослеп или сдох, пока стоял? Не видишь, что надо убраться с дороги?
Стоило ему открыть рот, Се Лянь и Фэн Синь одновременно закрыли лицо руками и подумали: «Он не изменился. Всё такой же, как раньше!»