Благословение небожителей. Том 4

Несколько прелестных демониц тут же обступили Гуцзы, подхватили его на руки и, напевая песенку, принялись убаюкивать. Остальная нечисть затеяла игру в салочки с Ци Жуном: тот, громко завопив, бросился наутёк, а демоны погнались за ним. Хуа Чэн с Се Лянем некоторое время наблюдали за этой забавой, а затем развернулись и направились в храм Тысячи Фонарей.

Они неспешно вошли в зал и приблизились к нефритовому столику для подношений, на котором по-прежнему лежали «четыре драгоценности кабинета учёного»: кисти, тушь, бумага и чернильный камень. Се Лянь в последнее время пребывал в мрачном расположении духа, но при виде письменных принадлежностей не удержался от улыбки:

– В прошлый раз я просил тебя чаще практиковаться в свободное время. Но, похоже, с тех пор ты так и не занимался каллиграфией?

Хуа Чэн откашлялся:

– Гэгэ, ты раздал всю еду, которой меня угостили за труды. Чем же я буду ужинать?

Принц, подражая его манере, вскинул брови:

– Не переводи тему.

– Я могу упражняться с мечом, но не с кистью. Когда тебя нет рядом, чтобы учить меня, я переживаю, что делаю всё неправильно, и с каждым разом совершаю всё больше ошибок.

Се Лянь поднял брови ещё выше:

– Саньлан, ты такой способный, неужели что-то тебе не под силу?

Хуа Чэн обмакнул кисть в тушь и с деланой скромностью ответил:

– Я серьёзно, гэгэ, позанимайся со мной.

– Начни, а я посмотрю, – вздохнул принц.

Се Лянь наблюдал за тем, как он старательно выводит строчки на бумаге, но уже на второй не выдержал и воскликнул:

– Остановись! Ты… В общем, хватит.

Ни к чему переводить хорошие письменные принадлежности.

Князь демонов, закончив иероглиф, повиновался и оторвал кисть от бумаги.

– Саньлан… пожалуйста, никому не рассказывай, что это я учил тебя каллиграфии, – покачал головой принц.

– Гэгэ, я правда стараюсь. – В голосе Хуа Чэна прозвучала обида. Прославленный князь демонов, гроза трёх миров, смиренно выслушивал замечания, словно ученик начальной школы.

Се Лянь, как в прошлый раз, взял его за руку:

– Давай попробуем снова. Только повнимательнее.

– Хорошо.

Они оба сосредоточились на письме, а спустя некоторое время Се Лянь как бы между делом спросил:

– Почему ты вновь выбрал «Думы в разлуке»?

– Мне нравятся эти стихи, – так же непринуждённо ответил демон.

– Мне тоже, но, может, у тебя есть и другие любимые произведения?

Стихотворение состояло из нескольких десятков иероглифов, и вдвоём они написали его уже множество раз, так что пришло время попробовать что-то новое. Однако Хуа Чэн не согласился:

– Давай всё же оставим это. – Он осторожно подул на бумагу, после чего улыбнулся. – Если я что-то люблю, то всем сердцем: в нём не остаётся места ни для чего другого. И так будет всегда, сколько бы лет ни прошло: хоть тысяча, хоть десять тысяч – это не изменится.

Се Лянь растерянно улыбнулся в ответ:

– Вот как?

– Да.

Повисла неловкая пауза, принц опустил руку и откашлялся:

– Такое постоянство достойно восхищения… Что ж, чудно, теперь попробуй сам. – Тут он вспомнил кое о чём и добавил: – Знаешь, похоже, Ци Жун захворал.

Хуа Чэн отложил бумагу и вновь взял кисть:

– Что болит?

Се Лянь перевёл взгляд в сторону:

– Говорит, у него жар. Однако я проверил: тело, в которое он вселился, здорово. Не может же он так реагировать на смену погоды!

– Как давно это началось?

– Должно быть, пару дней назад, сегодня был особенно сильный… – Но прежде, чем принц успел закончить фразу, он вдруг почувствовал укол беспокойства. Позади него раздался грохот, словно что-то свалилось с потолка. Принц резко обернулся:

– Саньлан?!

Кисть выскользнула из пальцев Хуа Чэна, оставив на белоснежной бумаге чёрную кляксу. Лицо князя демонов потемнело, он зашатался, одной рукой ухватился за край стола, а другой – прикрыл правый глаз.

Глава 127 Гора Тунлу вновь пробудилась, лишив всех демонов покоя

Князь демонов скривился от жуткой боли.

– Что с тобой? – Се Лянь бросился к нему.

Уголки губ Хуа Чэна дрогнули, но он промолчал. Голубые вены на руке, которой он опирался о столик для подношений, вздулись – казалось, он сейчас опрокинет его. Серебряный глаз на рукояти Эмина распахнулся и начал вращаться с бешеной скоростью. Принц потянулся к Хуа Чэну, но тот отстранился:

– Не подходи!

Се Лянь застыл как вкопанный, а Хуа Чэн с трудом выдавил из себя:

– Ваше высочество, пожалуйста, оставьте меня. Возможно, я…

– Как ты можешь просить меня уйти, когда ты в таком состоянии?!

– Если останешься, я… – угрюмо протянул князь демонов.

С улицы послышался шум: нечисть возле храма Тысячи Фонарей истошно вопила и падала, хваталась за головы, словно те вот-вот лопнут. Боль была такой сильной, что смерть казалась им избавлением. Ци Жун с трудом удержался на ногах. В теле смертного его духовные силы заметно ослабли, зато оно служило ему своеобразным защитным барьером. Воспользовавшись шансом, он бросился наутёк. Демоницы, что баюкали Гуцзы, тоже повалились наземь и пронзительно закричали, их колыбельная оборвалась. Мальчик проснулся, открыл глаза и увидел пробегающего мимо Ци Жуна.