Благословенный

— По французски вы можете говорить с мосье Де Ла-Гарпом, а мы с вами, наверное, давайте общаться по-немецки!

На том и порешили.

Уходя, Протасов снова напомнил мне про руки и одеяло. Зачем это надо, я спросить так и не решился, — вероятно, тут это общеизвестно. Но как же надоедают эти постоянные указания по всяческим мелочам! Впрочем, худшее явно ещё впереди…

Наконец я снова предоставлен сам себе, и могу спокойно подумать. Да, добиться чего-то в моём положении будет крайне непросто. Я несовершеннолетний, по здешней терминологии — «отрок». Денег у меня нет; Костик сказал, что мне выдают по двадцать пять рублей одною бумажкою ежемесячно, для того только, чтобы научить обращению с ними. Понятно, что с этакими капиталами ничего путного устроить невозможно! Хуже того, меня не принимают всерьёз — кому интересны мнение и мысли девятилетнего мальчика? Подозреваю, что у Протасова и Сакена есть даже полномочия нас с Константином пороть (хотя они не разу такого не делали — и очень напрасно, по крайней мере, в отношении Константина).

Но, не так всё и плохо — есть во всём этом и светлая сторона! Всё же я родился не в избе и не в юрте, а в самом что ни на есть царском дворце! Я могу видеть первых лиц Российской Империи хоть каждый день, разговаривать, уговаривать, располагать к себе, убеждать! Это дорогого стоит! Другой вопрос, что сейчас со мною готовы говорить о деревянных лошадках и игре в свайку, но не о серьёзных вещах. И это именно то, что мне предстоит изменить…

Письмо генерал-аншефа Н. И. Салтыкова Е. И. В. Екатерине 2-й