Благословенный

Ладно, разберёмся со всем по порядку.

Для улучшения конструирования судов, как боевых, так и торговых, удалось пригласить нескольких французских специалистов, обеспокоенных происходящим на Родине. Однако переговорив с ними, я понял что даже во Франции, считающейся колыбелью научного кораблестроения, строение судов до сих пор сродни шаманизму; по сути корабелы действуют наугад, рисуя обводы корпуса по наитию и предшествующему опыту. Это меня совершенно не устраивало, и я приказал построить в Адмиралтействе «опытовый бассейн» — ёмкость длиною в 30 аршин, где паровой двигатель создавал постоянный поток воды. В нём можно было, сделав несколько моделей с разными обводами корпуса, и замерив у каждой сопротивление набегающему потоку, хотя бы проверить, какие обводы будет давать лучшую скорость.

Французы-инженеры сообщили, что сейчас для океанских судов повсеместно стала применяться ост-индская система, дающая большую прочность корпуса. По такой схеме уже строились шведские линкоры, захваченные нами под Выборгом, чью конструкцию мы, разумеется, тщательно изучили.

Ко всему прочему, мы добавили в набор корабля металлические растяжки и усиления. Как известно, обыкновенное железо лучше всего работает на растяжение; если сделать металлический тросик, и натянуть его в корпусе судна, прочно закрепив к бортам, геометрическая прочность его существенно повысится. То же самое касается и мачты; металлические растяжки заметно укрепляли их, хотя мне было понятно, что в перспективе придётся переходить на железную ферменную мачту и металлический же набор корпуса.

В те времена для боевых кораблей особенно опасен был «анфиладный» огонь, когда противник, зайдя с носа или кормы, безнаказанно расстреливает корабль вдоль корпуса. Тут мы с корабелами задумалися, не стоит ли установить в оконечностях прочные траверсы, способные выдерживать такой обстрел. Устройство такой «бронеперегородки» на носу было бы полезно ещё и тем, что позволило бы нашим кораблям смелее атаковать вражескую линию, так как это всё чаще практиковали англичане. Здесь я поставил задачу разработать конструкцию комбинированной брони из дерева и полосового железа, что дала бы наилучшую защиту.

Разумеется, с кораблей убрали все украшения, зато обшивка подводной частью корпуса латунью стала обязательной. Для повышения долговечности корабли стали делать исключительно из лиственницы и дуба, дополнительно обработанных разными консервантами. Были сделаны опыты с образцами древесины; их вымачивали разными составами и оставляли гнить. Наилучший результат дала пропитка каменноугольным дёгтем; хорошие результаты показал и медный купорос. Очень большие надежды я возлагал на принудительную сушку древесиныв камерных сушилках, что позволяло довольно быстро и надёжно готовить большие объёмы строевого корабельного леса.

В корабельной артиллерии было приказано разработать единый образец чугунного 36-фунтового орудия, ставить его на все новые корабли и фрегаты, а также переоснастить и все старые линейные корабли. Я хорошо помнил ту пушку, что взорвалась при мне на борту «Трёх иерархов», убив при этом двоих канониров; всю старую артиллерию было приказано перелить по методу Гаскойна. При этом мы пошли на лютую, по местным меркам, инновацию: все эти орудия должны были быть одинаковые.

Дело в том, что до сих порсамые крупные, в 32–36 фунтов, калибры, располагались нанижней палубе, выше ставили 18–24 фунтовки, наверху совсем лёгкие орудия и кароннады, стараясь иметь как можно более орудий на борт. Но от малокалиберных пушек верхнего борта толку в бою было мало. Поэтому я решил, что вся артиллерия будет иметь один и тот же калибр, одну и то же длину ствола, только на верхней палубе орудийные порты будут располагаться реже, чем внизу. Конечно, это означало, что пушек в целом будет меньше; однакож вес бортового залпа даже увеличивался. Дополнительно приятным бонусом была возможность, поставить на верхних палубах поворотные лафеты, резко увеличивающие сферу артиллерийского огня.