Благословенный Камень

Огромный торговый караван состоял из купцов и вкладчиков, объединившихся, чтобы защитить свой товар в дороге, — меха и янтарь с северного побережья они везли на юг, где обменивали их на фрукты, масло и специи, и уже с этим товаром отправлялись обратно на север. Караван охранял усиленный отряд наемных солдат, которые ехали по обеим сторонам длинной вереницы мощных лошадей, запряженных в огромные повозки. Если по пути им встречались грабители, они получали отступные — это ограждало путников от последующих набегов. И поскольку это был единственный безопасный способ передвижения, простые люди часто шли вслед за караваном.

Катарина и доктор Махмуд должны были отправиться с последней партией пивных кружек герра Рота, и, когда они со слезами на глазах стали прощаться, Ганс подарил Катарине особую кружку: на ней был изображен горный пейзаж с маленькой камеей в виде города Бадендорфа, тщательно выполненной и раскрашенной лично герром Ротом. Монах Пасториус, смущаясь и краснея, тоже сделал Катарине подарок: плоский кожаный мешочек, пропитанный маслом и воском, — не пропускающий воду, на кожаном шнурке, позволяющем, незаметно носить его под одеждой. Он идеально подходил по размеру для миниатюрной иконы с изображением святой Амелии.

И они тронулись в путь вместе с караваном длиной в милю, вышедшим из Антверпена, конечным пунктом которого был торговый центр Европы — Нюрнберг. Он продвигался по крупным сухопутным торговым путям и должен был прибыть в Альпы летом, когда с перевалов сойдет грязь. Этот маршрут назывался Янтарный Путь, он был проложен еще задолго до того, как римляне покорили Европу, — несколько тысяч лет назад, когда люди каменного века, жившие на далеком севере, собирали янтарь и перевозили его по суше от Северного моря к Средиземноморскому и Адриатическому побережьям. Римские легионы проложили другие дороги и построили мосты, чтобы переходить через Альпы. В средние века из-за крестовых походов и возросшего количества пилигримов движение по этому маршруту было особенно плотным, так что Катарина с доктором Махмудом отправились в путь, присоединившись к огромной толпе, в которой были торговцы, путешественники, паломники, нищие, бродяги, рыцари и даже королевские почтовые фургоны. Это была пестрая процессия, — мужчины, играющие на дудках, женщины с младенцами, дети, гоняющие собак; шумное сборище, тянувшее скрипучие фургоны, повозки и ломовые телеги, кто-то верхом, но большинство пешком; и у каждого перекрестка состав каравана менялся, потому что одни покидали его, а другие присоединялись. Им приходилось делать вынужденные остановки, потому что на каждой границе у них требовали бумаги и проверяли, нет ли больных чумой. Ночевали они либо под открытым небом, либо на грязных постоялых дворах, где с них запрашивали непомерную плату. Перейти через альпийские перевалы им помогли местные жители, специально обученные провожать гужевой транспорт.

Катарине это казалось удивительным приключением: ей нравилось путешествовать под защитой богатых торговцев, нанявших себе для охраны лучников; ей нравилось, что они путешествуют с такими удобствами — в закрытой повозке, которая служила ей постелью ночью. Вечерами, сидя у костра, доктор Махмуд учил ее своему родному языку, потому что считал, что, когда отправляешься в Святую Землю, очень важно знать арабский. Он рассказывал, что в Испании растут похожие на золотые яблоки фрукты, которые называются апельсинами, а в Египте — сладкие плоды финики, о которых Катарина никогда не слышала. Но комфорт и безопасность закончились, когда Катарина с доктором Махмудом и еще сколько человек покинули караван в Милане, потому что им нужно было попасть в Геную. Они присоединились к другому торговому каравану — везущему в Венецию французские ткани в обмен на венецианское стекло, и двигались по плодородной равнине вдоль реки По, затем повернули на север, к Падуе, а оттуда — к Адриатическому побережью. От Бадендорфа до Альп они шли вместе с друзьями, теперь же их окружали чужие, и они старались как можно реже вступать с ними в контакт. Доктор Махмуд хорошо знал, что молчание — золото. Старый араб помалкивал о том, что он мусульманин, потому что в те времена христиане враждовали с мусульманами, особенно на Средиземноморье, к которому они приближались, где на море господствовали ненавистные турки.