Благословенный Камень

Они тащились под жарким полуденным солнцем с пересохшими от жажды ртами, дети плакали, матери пытались их успокоить, мужчины то и дело ненадолго отбегали в сторону и, прикрыв глаза ладонями, внимательно оглядывали долину в поисках ручья или лужи. Они выслеживали антилоп в надежде, что стада выведут их к воде. Они наблюдали, куда летят птицы, особенно болотные — цапли и аисты. Они также высматривали слонов, так как эти животные большую часть времени проводили на берегу водоемов, валяясь в грязи, чтобы увлажнить высушенную на солнце шкуру, или почти полностью погрузившись в воду, выставив из воды только кончик хобота. Однако ни антилопы, ни аисты, ни слоны не встречались людям.

Наткнувшись на скелет зебры, они на какое-то мгновение обрадовались, однако, увидев, что длинные кости уже вскрыты и мозг высосан, испытали разочарование. Людям не нужно было изучать следы возле скелета, чтобы понять, что их ограбили гиены.

Они тронулись дальше. У поросшей травой кочки Лев внезапно остановил группу, жестом приказав всем замолчать. Они прислушались и различили доносящееся с ветерком «йоу-йоу-йоу» — отчетливые щебечущие звуки, которые издают гепарды, общаясь со своими детенышами. Люди осторожно развернулись в другую сторону, стараясь держаться по ветру, чтобы звери их не учуяли.

Пока женщины с детьми искали растения и насекомых, мужчины, вооруженные копьями с деревянными остриями, поджидали возможную добычу. Искусство организованной охоты было им недоступно, однако они знали, что жираф наиболее уязвим, когда пьет, — ему приходится широко расставлять ноги, чтобы дотянуться до воды, и в таком положении он становится легкой мишенью — его можно быстро заколоть заостренными палками.

Внезапно Ноздря издал ликующий клич — он стоял, опустившись на одно колено, и указывал на цепочку шакальих следов на земле. Известно, что шакалы закапывают свою добычу, чтобы потом вернуться и съесть ее. Однако, яростно изрыв близлежащее пространство, они так ничего и не нашли.

Они тронулись дальше — измученные солнцем, голодом и жаждой — пока наконец Лев не издал вопль, означавший, что он нашел воду. Все побежали к воде, при этом Высокая бережно одной рукой обнимала Старую Мать.

Лев не всегда был главным в семье. До него их возглавлял человек, которого называли Река, он забирал себе лучшие куски, никому не уступал женщин и решал, где семья будет останавливаться на ночлег. Реку прозвали так после одного рокового селя. Семья сумела вовремя выбраться на сушу, а вот Реку подхватило и унесло. Он спасся случайно, выплыв на вырванном с корнем дереве, которое через несколько дней отнесло его, избитого и измученного, но выжившего, на песчаную отмель. Семья назвала его в честь новой реки, которая текла по их территории, и некоторое время он с удовольствием главенствовал среди них, пока Лев не отбил у него женщину.

Они бились насмерть, избивая друг друга дубинками, а семья наблюдала, издавая вопли и крики. И когда наконец окровавленный Река убежал, Лев потряс в воздухе кулаками, быстро залез на Нашедшую Мед, уже ожидавшую этого, и яростно ею овладел. С тех пор Реку больше никто не видел.

После этого семья покорно и безропотно стала ходить за Львом. Такой вещи, как равенство, не могло быть в этом первобытном сообществе по той простой причине, что члены семьи были не способны думать самостоятельно. Подобно пасущимся в саванне стадам и своим собратьям-обезьянам, живущим в далеких влажных джунглях, они нуждались в лидере, чтобы выжить. Кто-то из них, более сильный или более умный, всегда главенствовал над другими. До лидера по имени Река у них была сильная женщина, которую называли Гиеной за то, что она хохотала как гиена. Гиена помнила, где находятся границы территории, знала, где можно найти хорошую воду, где растут ягоды и когда созревают орехи и семена. И когда однажды ночью она отбилась от остальных и ее по иронии судьбы разорвала стая гиен, семья неприкаянно бродила до тех пор, пока Река не стал их новым лидером.

Лев привел их к источнику пресной воды, который он помнил с прошлого года, — артезианскому колодцу, надежно укрытому под скалистым навесом. Они припали к воде и с жадностью напились. Однако, утолив жажду и оглядевшись в поисках пищи, они не смогли ничего отыскать. Ни песчаного берега, где можно было бы отрыть черепашьи яйца или пресноводных моллюсков, ни цветов с нежными корешками, ни растительности, скрывающей в себе вкусные семена. Лев с недовольством оглядел это место — конечно, когда-то здесь росла трава — и наконец хрюкнул, давая тем самым понять, что надо идти дальше.

Высокая задержалась, чтобы разглядеть источник, из которого они только что напились. Она внимательно рассмотрела прозрачную поверхность воды, затем взглянула на затянутое дымом небо. Снова взглянула на воду, потом на скалистый навес. Нахмурилась. Воду, возле которой они проснулись на рассвете, пить было нельзя. Эта вода — чистая и вкусная. Сознание отчаянно пыталось что-то выяснить. Затянутое сажей небо — скалистый навес — чистая вода.

И, наконец, сформировалась мысль: эта вода защищена.