Благословенный

— Не суетись. Как только будет что сообщить, нам сообщат. Пока лучше не мешать. Врачи знают, что делать, — отозвался Джек. Он все еще был потрясен, с трудом осознавая то, что произошло. Он не мог поверить, что Кэрол это сделала. Ничего подобного он от нее не ожидал. Он считал ее сильной. Ведь она через столько прошла, и ничего ее не сломало. Почему она сломалась сейчас? Что именно ее сломало? Джек не хотел обращать внимание на то, как больно саднило у него в груди, как тяжело что-то давило изнутри. Он не виноват. Он ничего такого страшного не сделал, чтобы довести ее до самоубийства. Она просто больная, сумасшедшая, потому и сделала это. Кто его знает, что у нее в голове творится. Тем более, это уже не в первый раз. Она уже однажды пыталась покончить с собой, когда мать ее продала какому-то шоферу, попытавшись сделать из нее шлюху. Но ведь это совсем другое. Он же муж. Она его жена. Мало ли что он говорит от злости… это же не значит, что все, что он говорит ей — правда. Она же должна была это понимать. А силу он применяет только потому, что она отказывает ему. Она не имеет права отказывать, он ее муж. Да, он хотел ее унизить, но лишь в отместку, потому что она его унизила, да так, как никто и никогда. И он хотел сделать так же. Она же должна была это понимать. Не могла же она поверить в то, что все это по-настоящему, на самом деле… его слова, его поведение… Если бы он и вправду так считал и думал, как говорил, разве была бы она до сих пор его женой, рядом с ним, в его доме, в его постели? Вот дурочка!

И Джек злился, стараясь не подпускать никаких других мыслей, не замечать, как дрожат его руки. Но как ни гнал он нежеланные мысли, они все равно лезли ему в голову, особенно одна — а если она умрет?

Он украдкой наблюдал за сыном. Тот вился на месте, как волчок. В заплаканных глазах его отражался самый настоящий ужас и боль.

— Пап, помоги ей… Пошли к ней! Пожалуйста! Я чувствую… что-то не так… все плохо… Смерть… я ощущаю ее…

— Сынок, это нервы, успокойся. С мамой все будет хорошо.

— Да нет же… я же чувствую… я всегда чувствую… — он растерянно сел на кушетку.

Несколько минут он сидел молча, болтая ногами, потом вдруг резко замер.

— Рик? — встревоженно Джек всмотрелся в его окаменевшее так резко лицо. — Ты чего?

Но мальчик вдруг вскочил и с пронзительным воем помчался по коридору туда, куда увезли Кэрол. Джек бросился следом.

— Рик! Стой!

Но он не мог догнать мальчика, с такой скоростью тот бежал вперед, уверенно, словно был здесь много раз и знал, куда нужно бежать. У реанимации мальчика кто-то попытался остановить, но он ловко увернулся и скрылся за дверями.

— Туда нельзя! — какой-то медработник в медицинском халате схватил Джека за руку. Джек резко вырвался.

— Знаю… Я заберу сына… — он толкнул дверь, забегая внутрь.

И прирос к полу, остановившись, увидев накрытое с головой простыней тело.

— Мистер Рэндэл… мы сделали все, что смогли… Мне жаль… — донесся до Джека, как издалека чей-то голос.

— Мам!!!

Патрик попытался протиснуться сквозь окружавшее Кэрол кольцо врачей, но его не пустили, мягко отстранив назад.

— Нет! Пустите! Я не отпущу ее! Мам!!!

Патрик наклонился и, приподняв штанину, выхватил нож и вскинул руку.

— С дороги! — взмахнув ножом, он полоснул по чьей-то руке, которая к нему потянулась. — Убью! Всех убью! Пропустите меня!

Все в замешательстве расступились, с опаской смотря на обезумевшего ребенка.

Подскочив к Кэрол, Патрик бросил нож прямо ей на живот и, откинув простынь, вцепился в Кэрол.

— Мам! Это я! Назад! Вернись! Я не пущу! Я не позволю! Не отдам! Вернись! Я приказываю! Живи! Живи!!!

— Заберите ребенка, — тихо проговорил доктор Джеку. Но он не мог пошевелиться, не отрывая неподвижного взгляда от лица Кэрол. Вопли Патрика раздирали ему уши.

— Кэрол… — чуть слышно простонал он.

— Вернись! Вернись! — кричал Патрик во весь голос, со всех сил сжимая пальцами ее руку. — Я приказываю! Отпусти ее! Не забирай! Я дам тебе других! Много! Отпусти, я приказываю! Мам, не иди туда, назад! Иди ко мне! Ко мне! Ко мне!!!

И вдруг Кэрол раскрыла рот, судорожно, протяжно, в голос, почти с криком втягивая в себя воздух. Глаза ее распахнулись, она выгнулась, вцепившись пальцами в края реанимационного стола, на котором лежала. Нож, лежащий у нее на животе, соскользнул на пол. Приборы, к которым она была подключена, вдруг ожили.

— Иду… сынок, — выдохнула она слабо и, закрыв глаза, в бессилии замерла.

— О, Боже! — прохрипел кто-то.

Медсестра со стоном упала в обморок, но остальные бросились к Кэрол, оттесняя мальчика в сторону. Открыв снова глаза, Кэрол повернула голову и встретилась с его взглядом.

— Рик… — прошептала она.

— Молодец, мам! — тот радостно улыбнулся.

— Прости меня, — уже одними губами беззвучно сказала она, и по щекам ее потекли слезы.

— Все хорошо, мам! Теперь все хорошо! Я с тобой! Не бойся.

Патрик наклонился и, проскользнув мимо ног врачей, подобрал свой нож. Торопливо спрятав его под штанину, он отполз назад и выпрямился.