Благословлённые Тьмой, проклятые Светом (СИ)

— Знала. Но я ей не сказал. Всё боялся, что она на меня ошейник нацепит, власть почувствует. Личное пространство оберегал. Самолюбие лелеял. Тьма, кому это всё нужно? Ну вот скажи ты, кому?

Дан косо, из-под кулака, глянул на ивтора.

— Ты такой, какой есть. И она тебя любила таким, какой ты есть…

— Да иди ты во Тьму с этой… — хаш-эд, оскалившись, выдал такой эпитет, которого гвардейцу от него слышать ещё не приходилось. — Знаешь, что я тебе скажу? Это я её убил. Взял и убил. Повёлся! «Пусть ребёнок в самостоятельность поиграет. Она ведунья, это в её природе и я должен ей позволить быть самой собой». И что в итоге? Зачем сюда притащил? Чтобы рядом была? Ну так её теперь у меня нет! Нету, понимаешь?! Никакой нет!

— Нет, — тихо ответил Адин. Его убаюкивающий голос после воплей Дана звучал особенно мягко. — Но пойди ты против её желаний и Архи у тебя давно бы не было. Она, может, никуда и не ушла. Только от Архи там мало что осталось.

— Ты предлагаешь мне радоваться воспоминаньям? — прорычал Харрат. — А то и такие умники нашлись! «Вы провели вместе почти два года! Это уже немало! Стоит за это благодарить!».

Адин опять не выдержал — улыбнулся. Кто этот умный утешальщик, демон знал прекрасно. У Шая до сих пор глаз не открывался, заплыв синяком до самого виска. Хотя с момента неудачного утешения уже три дня прошло.

— Нет. Я предлагаю перестать налегать на демонический эгоизм, — серьёзно ответил ивтор. — Понимаю, думать прежде всего о себе для нас норма. Но, может, хватит? Ты себя слышишь? Я, мне, моё, у меня. Именно поэтому ты не сказал ей того, чего она ждала. Сам только что страдал, помнишь?

— Помню, — равнодушно отозвался хаш-эд, снова раскручивая перед глазами цепочку. — Ты прав, я прав. Всё правы. Это что-то меняет?

— Сейчас нет, но в будущем…

— Насрать мне на будущее, Ад, — абсолютно ровно сообщил Дан. — И ты, видимо, выдохся. Слишком умные и слишком правильные слова говоришь. Поэтому лучше помолчать.

Ивтор кивнул, соглашаясь с тем, что в данном случае лучше помолчать.

— Так или иначе, а нам пора. Все только тебя ждут.

— Много народу собралось? — по-прежнему равнодушно, совершенно не интересуясь ответом, спросил хаш-эд.

— Много. Кто у Архи лечился. Новобранцы, которых Ю зимой дрессировала. Деревенские. Так что порядком набралось.

— Ирраш вернулся?

— Нет. Он появлялся — вчера вечером и сегодня с утра. Но подходить не стал.

— Всё так же кошкой мечется?

Блондин кивнул, хотя Дан в его сторону даже и не смотрел.

— Почему я так не могу, а? Полжизни бы отдал, чтобы зверем хоть с недельку побыть. Наверное, ему проще. Разум-то тоже почти звериный. Носись себе, обдирай стволы да лосей заваливай. А повезёт, так медведь попадётся. Или светлый, — хаш-эд, медленно наматывая цепочку на палец, подтянул кристалл, зажав его в кулаке. — Кстати, интересная вещь. Мы вот говорим: «Полжизни бы отдал». И думаем, что это очень много. Вроде как щедро расплачиваемся. А тут — бац! — и оказывается, что это почти ничего. Половина от двадцати трёх — это же одиннадцать с небольшим. Мало.

— Пойдём, Дан, — повторил Адин.

Демон кивнул, повесил кристалл на шею, убрав его под рубашку. Поморщился — амулет Жизни, протестуя против такого соседства, ужалил, как медуза. И встал, тяжело опираясь на столешницу.

* * *

Народу действительно собралось немало. Но на выгоревшем пустыре, где раньше госпиталь стоял, живые всё равно выглядели жалкой кучкой. Может, оттого, что жались друг к другу, стараясь встать плотнее. И всё равно никакого единства тут не наблюдалось. Крестьяне собрались в стороне, солдаты сгрудились чуть поодаль, офицеры встали у самого помоста. Как раз позади опирающегося на костыль Адаша, Лилл и гвардейцев. Их было только четверо — Ирраш так и не явился.

Природа подгадала. Нахмурилась, затянула небо свинцовыми тучами, крапала мелким, назойливым дождиком. Будто на дворе не конец весны, а самая настоящая осень. Но сияющее солнце сейчас, наверное, кощунством показалось.

Высокий, в семь ступенек помост чернел на фоне горизонта плоским абрисом. Дрова под ним лежали аккуратно сложенными поленницами, а не валялись грудой. Солдаты — бывшие новобранцы и бывшие пациенты — не поленились. Накануне весь день тюкали топорами и скрипели телеги, возя бревна из леса. Хотя их никто об этом не просил.

Так они ещё и соорудили на помосте что-то вроде широкого ложа. А крестьянки — тоже по собственной инициативе — застелили его небелёным полотном. И засыпали цветами так, что казалось: тела, завёрнутые в тонкие саваны, лежат на цветочной перине. Сверху их закрывало цветочное же покрывало. Но оно стало необходимостью, а не проявлением заботы. Слишком уж явственно темнела под традиционными пеленами сгоревшая плоть. Хорошо ещё, что лица покойных полагалось накрывать плотными чёрными платками.

— Дяденька Дан, мне так жалко, так жалко… — просипела Ирруш, шмыгая носом.