Благословлённые Тьмой, проклятые Светом (СИ)

Арха закрыла глаза, для надёжности ещё и ладонью их прикрыв. Собственно, уже после вопля про «недокастрированного кота» следовало догадаться, кто виновник учинённого бедлама. И лично ведунья ничего не имела против полного холощения животного. В смысле, ифовета.

Потому что у блондина весна началась строго по календарю — в марте. То есть, если раньше он менял подружек как перчатки, то теперь он их чередовал парами. В смысле, сегодня две подружки — утром одна, вечером другая — завтра ещё две розы. Но уже новые.

Где он их умудрялся брать в условиях жёсткого дефицита женского пола, знал только сам садовник.

За шатром мелькнула тень, подсвеченная ярко-красным, потом опять бахнуло и посыпалось. А следом понеслись новые эпитеты, красочно описывающие моральный облик Шая. Они были такими цветастыми и яркими, что Арха невольно уши поджала. Хотя за последние месяцы ей чего только слушать не доводилось.

Ифовет сравнения тоже не оценил.

— Любимая, — обиженно прогудел Шай, — твой нежный ротик излагает явную напраслину! Кроме того, двух упомянутых тобой органов у демонов в принципе не бывает. А уж на лбу тем более. И даже с двумя так извернуться я не сумею. Это технически невозможно! Хотя, если приложить некоторые усилия…

— Любимая?! — истерично взвизгнула женщина. Явно не та, что обладала такой богатой фантазией. — Ты посмел мне изменять? Да как у тебя наглости на это хватило? Ради тебя я обманываю лорда Ракшеса, эту честнейшую душу, а ты… Ты же уверял, будто я — единственная!

Последние слова вышли несколько невнятными. Их заглушили бурные рыдание и звонкая пощёчина.

— Розочка моя, но ты и правда — единственная. Другой такой нет, — засюсюкал несколько растерянный Шай.

— Ах, нет, значит? — не вовремя разбуженным медведем взревела фантазёрка.

Как и следовало ожидать, после рёва опять ботнуло. До Архи, наконец, дошло, что за лазаретной палаткой кто-то огненными шарами раскидался.

— Лилия моя нежная, так ведь и ты единственная. Вы все неповторимы!

— Слышь ты, садовник, а я кто, значится?

Появление третьего женского голоса ведунью уже и не удивило. Она морально готова была относиться к происходящему с философским хладнокровием. Постулат «За что боролись — на то и напоролись» с её точки зрения прекрасно подходил ситуации.

— Бутончик мой, брось палочку, — дрогнувшим голосом проникновенно попросил Шай.

Видимо, с перепугу забыв названия цветов.

— Я ща брошу, — нежно пообещала «бутончик», — Я ща так брошу, костей не соберёшь!

И на стене палатки выросла тень, напоминающая гигантского лесоруба, собирающегося одним богатырским ударом рубить дерево. Только вместо топора в руках он держал бревно.

Такого исхода Арха допустить не могла. Нет, её не одолело беспокойство за жизнь Шая. Пожалуй, чугунная голова ифтора прекрасно пережила бы встречу и с бревном. А вот госпиталю мог быть нанесён существенный ущерб.

* * *

Драма, развернувшаяся за лазаретским шатром, была достойна стать сюжетом трагедии. Или, в зависимости от точки зрения, комедии. Но сцену однозначно стоило бы назвать эпичной.

Главный герой — он же вероломный возлюбленный — боязливо выглядывал из-за пустой телеги, ткнувшейся одной-единственной оглоблей в прошлогоднюю траву. Шай взволновался явно не на шутку. Его глаза не только горели, но ещё и помаргивали, словно он кому-то световые сигналы подавал. Плёночка третьего века дёргалась, то и дело зашторивая радужку. Блондинистый хвост волос съехал с затылка набок, вися над левым ухом неаккуратной метёлкой. А на щеке красавца багровел чёткий оттиск пятерни.

Чуть в стороне от него, изящно раскинув вокруг себя юбки и пряча лицо в ладонях, рыдала ивторка. Образ страдающей демонессы можно было смело назвать удавшимся, если бы не сложная, украшенная жемчужным букетиком, но несколько подпалённая причёска.

Прямо перед телегой, широко расставив ноги, уперев кулаки в бедра и набычившись, словно готовая броситься на врага коза, стояла беса. В этой даме ничего необычного не наблюдалось. Если, конечно, не считать чёрного мундира с сержантскими нашивками спецподразделения боевых магов. Ну и того, что на взгляд Архи, мистрис следовало не огненными шарами кидаться, а в куклы играть.

И довершала сцену девушка неопределённого происхождения, зато весьма внушительных форм. Одна её коса была толщиной с бедро ведуньи. А бедро вполне могло поспорить обхватом с грудной клеткой лекарки. Вместе с грудью. Но больше всего впечатляли не формы крестьянки, а оглобля в её руках. Видимо, только что выломанная из телеги.

— Арха! — облегчённо выдохнул Шай. — Как я рад тебя видеть!

Огненная беса развернулась на каблуках, вперив разъярённый взгляд в лекарку. Леди чуть раздвинула пальцы и снизила накал рыданий, разглядывая новую соперницу. А дрын в руках великанши качнулся в сторону ведуньи.

— Спокойнее, дамы, спокойнее, — попросила Арха, невольно отступая на шаг. — Я к этому господину никакого отношения не имею. И у меня свой мужчина есть.

— Ах, кому это когда мешало?! — патетично воскликнула леди.