Благословлённые Тьмой, проклятые Светом (СИ)

Только скучать всё равно не приходилось. Начальник госпиталя, арифед строгий, предусмотрительный и во всём любящий порядок, периодически спускался с холма, на котором реяли под солнцем флаги ставки, и раздавал новую телегу указаний. При этом, гад такой, обязательно проверял, выполнены ли предыдущие распоряжения.

И лишь потом отбывал обратно в нежные объятья леди Варс, скучающую без лорда Кашер, который отбыл в отпуск, навестить недавно родившую супругу, да потерявшегося по дороге. Впрочем, вполне может быть, что это всё злословие и ложные наветы. И в скором времени принц должен получить ещё одно послание, живописующие страдания генерала тоже встретившего в пути кого-нибудь не того.

Собственно, вот этим самым, то есть, обсуждением кто, кого, куда, с кем и почему госпитальные и занимались большую часть дня. А что ещё делать? Скука смертная. Ну и Арха потихонечку сходила с ума, дожидаясь, когда же у Ю «всё закончится».

Причины же для нервного обгрызания ногтей имелись самые веские. К лазарету было приписано аж пятеро хирургов. Причём — без всяких шуток! — весьма неплохих. И всего одна повитуха — сама ведунья. А как принимать ребёнка, которого организм собственной матери травит, лекарка понятия не имела.

Главное, что и спросить-то совета не у кого.

* * *

Блаженное ничегонеделанье закончилось быстро. По мнению Архи, чересчур быстро. Она даже толком и пригреться на весеннем солнышке не успела, как из-за угла бывшего сенника вырулило… Ну, нечто вырулило, что уж там. А как по-другому можно назвать демона, посередь бела дня разгуливающего, закутавшись с ног до головы в чёрный плащ? Да ещё и натянувшего капюшон едва не до подбородка. Причём капюшон этот, словно рогульки сохнувшую рыболовную сеть, изнутри растягивали рога. Просто чудеса скрытности! Никто не заметит.

— Добрый день, Ваше высочество, — недовольно поздоровалась вежливая ведунья, со старушечьим вздохом вставая со скамейки.

— Рад! — гавкнул в ответ хаш-эд.

— Чему?

— Тому, что он у тебя доброе.

— А у вас разве не так? Неужели милейшая Лилейша наконец-то одарила вас не только своей благосклонностью, но и чем похуже? А я всегда говорила: сельдерей — лучшее средство от дурных болезней.

— Устарела.

— Лилейша? Не спорю, она уже немолода.

— Шутка устарела.

— Хорошие шутки не хорошенькие женщины. С годами прелести не теряют.

— Так то хорошенькие.

— Женщины?

— Шутки.

— Ну, тут я с вами спорить не возьмусь. Сложно спорить с существом, напрочь лишённым чувства юмора.

— Мистрис Арха! — не выдержал принц, тщательно прячущийся под личиной никем, естественно, неузнанного инкогнито. — Ты как со мной разговариваешь?

— На хашранском, мессир, — искренне удивилась ведунья, — а непонятно разве?

Его Высочество, в точности скопировав давешний лекарский вздох, устало привалился к стене сарая.

— И как тебе Дан терпит, а?

— Да никак не терпит! — огрызнулась Арха. — Сложно «терпеть» кого-то, если видишь его одну ночь в десять дней!

— Зато как романтично! «Они разглядывали друг друга ночь напролёт…» — писклявым и крайне неубедительным голосом передразнил кого-то кронпринц.

— Мимо! По ночам мы находим гораздо более интересные занятия, — злобясь всё больше, ответила ведунья.

И даже уже и не покраснела. Дурно на неё война влияла.

— Сама же сказала, что ты его видишь одну ночь из десяти, — попытался парировать остроумный Адаш.

— Я сказала, что я вижу его в одну ночь из десяти. «Видеть» и «смотреть» — вещи разные. На вас вон тоже все смотрят, но никто не видит.

— Знаешь, в кого ты превратилась? В склочную бабу, — покачал рогами принц. — А была такой миленькой лекаркой.

— А вы разве не знаете? Женщины обычно и превращаются в склочных стерв, если у них мужчин отбирают!

— В неудовлетворённых склочных стерв, ты имела в виду?

— Одно вытекает из другого.

— Пойду я, пожалуй, — прогудела Ю. — А то лай тут ваш слушать… Хуже собак. Гав-гав, гав-гав! Голова разболится…

— Меня тут, вообще, кто-нибудь уважает? — расстроено протянул Адаш, глядя вслед грахе.

— Нет, — отрезала вредная Арха и кивнула в сторону осторожно, придерживаясь стеночки, бредущей Ю. — Она тоже своего мужа видит крайне редко. Так что уважения тут вы точно не найдёте, Ваше высочество.

— Да мать вашу! — вызверился принц. — Это война, а не увеселительная прогулка!

— Серьёзно?

Ведунья подняла палец, призывая хаш-эда прислушаться. И, словно по заказу, тёплый ветерок, пахнущий сырой землёй, донёс до них нежное пиликанье скрипок. В главной ставке накрывали столы, готовясь к обеду штабных.

Кронпринц досадливо сплюнул, едва не попав на полу собственного «тайного» плаща.

— Ладно, я тоже пойду…

— Ты мне больше не подружка, ты мне больше не дружок! Отдавай мои игрушки и не писай в мой горшок, — пробормотала Арха.

— Чего?

— Оставайтесь, говорю, — повысила ведунья голос. — Действительно, обедать пора.

— Ну, если ты так просишь… — усмешку хаш-эда можно было даже из-под плаща разглядеть.

— Умоляю просто! — заверила его лекарка, развернулась и пошагала к своему дому.