Благостный четверг

— Нет, не всю. Хорошо бы, конечно… Жить было бы тогда проще. Я полностью получаю из моря свой белок, но увы, мой грешный желудок не может без крахмала. Я ем немного хлеба и картофеля. К морской пище хорошо что нибудь кислое — у меня есть уксус и лимоны. Балуюсь и пряными травами — розмарином, тимьяном, шалфеем, душицей…

— А как же сахарá? — спросил Док. — Ведь в море их нет?..

Ясновидец потупился и несколько времени наблюдал за черным муравьем, который тщетно пытался преодолеть песчаный завал — песок осыпался у него из-под лапок. Наконец выговорил тихо:

— Я краду в магазине леденцы, — чувствовалось, что ему очень стыдно. — Ничего не могу с собой поделать…

— Плоть немощна…

— Это меня не волнует. Аппетит — вещь хорошая. Чем больше у человека желаний, тем он богаче. Но я ненавижу воровство. Меня учили, что воровать грех. Как стащу леденец, чуть не плачу от стыда. Все удовольствие пропадает. А я так люблю леденцы «Ребячья нежность»…

Они ели моллюсков, подцепляя их из раковин булавками и окуная в лимонный сок; потом похлебку — месиво из мидий, моллюсков, крабов и мелкой рыбешки, приправленное чесноком и розмарином. («Не всем это нравится», — сказал ясновидец.)

Поев, Док улегся на ковер из сосновых игл, закинул руки за голову. Ему было хорошо и покойно. Чистый воздух, мягкая сосновая подстилка… Густой запах хвои, водорослей и матэ… Пение ветра в кронах сосен… К Доку вернулся прежний душевный лад.

— Удивляюсь, — сказал он лениво. — Отчего вас до сих пор не посадят? Мы живем в такое время, что всех, кто не бегает, не суетится, считают опасными. Ну а если человек к тому же не верит, что близится конец света, это уж и вовсе подозрительно.

— Близится-то он близится, — сказал ясновидец. С первого дня творенья…

— Нет, правда, отчего вы до сих пор не за решеткой? Подумать только, человек счастлив без житейского хлама! В нашей стране это преступление.

— А меня и сажали — несколько раз. Кроме того, время от времени меня берут на обследование.

— Ах да, — сказал Док. — Вы ведь сумасшедший?..

— По-видимому, — сказал ясновидец. — Но я не опасный сумасшедший. А с леденцами меня ни разу не поймали! Я ворую ловко. И никогда не беру больше одного.

— Только не вздумайте собирать вокруг себя учеников, — посоветовал Док. — А то вас распнут как миленького.

— О, это мне вряд ли грозит. Я никого ничему не учу.

— Вот в этом я не уверен, — сказал Док. — Беда нашего проклятого времени в том, что хочешь не хочешь, а ввязываешься в жизнь общества. Может, вы и не проповедуете никаких антиобщественных идей. Зато ваше житие почище всяких проповедей.

— Просто я лентяй, — сказал ясновидец. — Вы когда нибудь пробовали парагвайский чай матэ?

— Нет.

— Сейчас попробуете. Он крепок и ароматен. От него немного слабит. Вы не возражаете, если я вам его подам в пивной бутылке?

— Ничуть.

— Пожалуйста. Осторожно, бутылка горячая. Прихватите прутиком.

Немного погодя ясновидец спросил:

— Что все-таки вас гложет? Или вы не хотите об этом говорить?

— Эх, кабы я сам знал… — вздохнул Док. — По правде говоря, сейчас отлегло, не пойму отчего.

— А-а, понятно, — сказал ясновидец. — Вы мне вот что скажите: есть у вас жена, дети?

— Нет.

— А хотите, чтоб были?

— Не знаю. Наверное, нет.

— Знаете, — слазал вдруг ясновидец, — вчера ночью я видел русалку. Если помните, в небе стоял полумесяц, все окутывала легкая дымка. Ночь была не простая — черно-серо-белая, — ночь была цветная! У берега в одном месте есть подводный выступ. Отлив был сильный, вода с него сошла, и обнажилось каменное ложе, выстланное мягкими водорослями. Ну вот, подплыла туда русалка, забила хвостом, как семга на пороге, и взлетела на ложе из водорослей, и давай выгибать свои чудные белые руки как будто танцует! Долго я смотрел… Потом вода стала прибывать…

— Она вам, верно, приснилась? Или возникла в вашем воображении?

— Не знаю. Но если я смог такое вообразить, то это прекрасно! Все-таки скажите, чего вы хотите от жизни?

— Как бы это получше выразить… Я хотел бы все, что перевидал, передумал, все, что узнал, — сжать, связать воедино, очистить от постороннего сора, оставив одну нагую суть, чтобы мне наконец явился смысл вещей. Пока же у меня это не выходит…

— Может, вы к этому не готовы? А может, вам нужна помощь?

— Помощь?

— Есть вещи, которые человек не может делать один. Я бы, например, не отважился ни на что такое большое без… — он примолк.

Волны тяжко бились о берег; облако, превратившееся в лучах заходящего солнца в слиток червонного золота, медленно уплывало к востоку…

— Без чего? — спросил Док.

— Без любви, — ответил ясновидец. — Извините, но я вынужден вас покинуть. Мне надо на берег. Кажется, солнце дошло до того места, откуда дальше без меня опускаться не может. — Он поднялся, отряхивая сосновые иголки со своих потрепанных одежд.

— Я к вам еще наведаюсь, хорошо?

— Боюсь, вы меня не застанете, — сказал ясновидец. — Во мне живет беспокойство. Скорей всего, вы меня не застанете.

Док посмотрел ему вслед: ясновидец вскарабкался на край дюны; ветер вздернул поля соломенной шляпы — солнце высветило лицо и позолотило бороду.