Благостный четверг

— Не я составлял эти налоговые законы, — трясясь, сказал Брехуня. — Только отдельные индивиды способны творить, но закон не позволяет жертвовать деньги личностям. Группам, организациям — пожалуйста. Но что способны создавать группы? В лучшем случае бухгалтерские книги. Чтобы получить часть моих пожертвований, индивид должен примкнуть к какой-то группе, потерять свою индивидуальность и способность к творчеству. Не я устанавливаю законы. И я ненавижу эти законы, которые душат щедрость и превращают благотворительность в бизнес. Как ни прискорбно, я вынужден поступать, как все. Знаю, тебе нужен микроскоп, но не могу тебе его подарить! Из-за налогов микроскоп, который стоит четыре сотни, обойдется мне в тысячу двести долларов. Потому что если я подарю его какому-нибудь институту, мне снизят налоги на тысячу шестьсот. Так что видишь, сколько я на тебе потеряю… Даже если тебе за научные изыскания присудят премию, ее почти всю съест налог! Ей-богу, я не против налогов. Однако я принципиально против законов, из-за которых благотворитель не может дарить от полноты сердца, а должен все время заниматься низменной бухгалтерией!.. А теперь дай мне пива, или я… — Брехуня был весь в испарине.

— Славная речь, — сказал Док. — Извольте, ваше пиво.

— А что у нас на завтрак?

— Бог его знает. Сегодня в Королевской ночлежке маскарад, «Белоснежка и семь гномов».

— Зачем это?

— Не знаю.

— Я буду рыжим гномом, — оживился Брехуня.

— Нет, ты больше похож на остывающую звезду. Волосы у тебя вокруг лысины — как гало…

Когда с пивом было покончено, они решили, что другого завтрака им и не надо. Док отправился в лавку и принес еще шесть бутылок пива, на этот раз — в порыве щедрости — своего, «богемского».

— Вот это я понимаю — пиво! — одобрил Брехуня. — Мексиканцы — великий и благородный народ. Сколько они всего нам дали — Пирамиду Солнца, и теперь еще вот это пиво. Немногие цивилизации могут похвастаться такими достижениями… Ты что-то начинал мне вчера рассказывать про свою монографию, а потом переключился на какую-то девчонку… Может быть, ты меня с ней познакомишь?

— Да, это будет очень занятная монография. В ней проводится мысль, что между эмоциональными реакциями цефалопод и человека существует некоторый параллелизм. Я собираюсь проследить патологические изменения при этих реакциях. Ты ведь знаешь, телесные покровы у осьминогов полупрозрачные. С помощью соответствующего оборудования можно, вероятно, наблюдать процесс этих изменений… А простые организмы и явления порой дают ключ к пониманию более сложных. Считали же, например, что dementia praecox[16] — чисто психическое явление. А потом оказалось, что у него есть физические симптомы…

— Ну и что же ты не пишешь свою монографию?

— Да как-то не могу решиться. Только приступлю, сразу страх сковывает.

— А чего бояться? Не получится, так не получится. Что ты от этого теряешь?

— Да вроде ничего.

— А если получится, что это тебе даст?

— Не знаю…

Брехуня благожелательно посмотрел на Дока, потом спросил:

— Ты достаточно залил в себя пива? Не полезешь опять со мной воевать?

— Да когда я с тобой воевал?

— А вчера, забыл? Я, между прочим, до сих пор на тебя в обиде.

— Прошу прощения. Так что ты хотел сказать?

— Ты меня точно не будешь прерывать?

— Не буду.

— Хорошо. Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Женщину. Женщину, у которой детей никогда не было, а слова, что младенцам говорят, она выучила… Чувствуется в тебе какая-то незавершенность! Такое впечатление, что ты что-то подавил в себе, чего-то тебе не хватает. Питаешься хорошо, а какого-то жизненного витамина недостает… И сыт, и голоден.

— Не представляю — чего мне может не хватать? Все у меня есть — свобода, покой, любимая работа…

— А вот есть ли у тебя… Помнится, вчера вечером на каждом слове у тебя всплывала девушка по имени Сюзи…

— Господи, да о чем ты говоришь! Ты хоть знаешь, кто такая Сюзи? Неграмотная бродяжка, проститутка. Я сходил с ней в ресторан, потому что Фауна попросила. Да, она мне показалась занятной… Ну, скажем, как новая разновидность осьминога — но не более. Сколько я тебя, знаю, Брехуня, ты всегда был дурак. А теперь ты еще и в романтики записался?

— Какая же это романтика? Твоя болезнь — это самый прозаический голод… Ты, наверное, оттого и не можешь обрести внутреннюю цельность, что никогда не отдавался целиком другому существу.

— Тьфу, какой заумный бред! — вскричал Док. — И зачем я тебя только приютил на свою голову?

— Тогда объясни, почему ты кипятишься?

— Что я тебе должен объяснить?

— Если мои слова бред, то почему ты кипятишься? Разве стал бы ты так яростно опровергать заведомую неправду?

— Знаешь, — сказал Док, — мне иногда кажется, что у тебя не все дома.

— Знаешь, — сказал Брехуня, — что я сейчас сделаю? Я куплю бутылку виски!

— Да не снится ли мне это?! — воскликнул Док.

28. Новый Кубла Хан, или видения во сне [17]