Благотворное и очистительное цунами: Виноват ли Бог в стихийных бедствиях?

Утром 26 декабря 2004 года, на второй день Рождества Христова[2] всё человечество содрогнулось от небывалой катастрофы, происшедшей в приморских районах Юго Восточной Азии и вызванной приливной волной вследствие сильнейшего землетрясения. Цунами повлекло за собой сотни тысяч жертв, материальный же ущерб вообще не поддаётся исчислению. За несколько минут неповторимые по своей природной красоте места, этот подлинный рай, превратились в пустынные болота с грудами развалин.

Вновь стала очевидной беспомощность самонадеянного и гордого человека перед лицом всемогущей, непреоборимой силы Божией. В очередной раз подтвердилась библейская мораль Вавилонского столпотворения. Повторилось вновь истребление Содома и Гоморры.

К сожалению, эти прекрасные, райские места вместо того, чтобы вести человека к богопознанию превратились в места плотского разврата и противоестественных половых извращений. Срамные пороки унижают достоинство и умаляют величие человеческой природы. Речь идёт как о местных жителях, ещё не просвещённых и не познавших свет Евангельской истины, так и о распутниках из числа состоятельных туристов некогда христианской Европы, которых манит сюда главным образом развитый здесь секс–туризм.

Многое было сказано и написано об этой невообразимой катастрофе. В своей работе мы пытаемся взглянуть на случившееся в ином аспекте, взяв за основание всегда живое и актуальное слово Священного Писания и святых отцов.

Протопресвитер Феодор Зисис, профессор Фессалоникийского университета

СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННЫЙ ХАРАКТЕР КАТАСТРОФЫ И САРКАЗМ НЕВЕРУЮЩИХ

Стихийное бедствие в странах Юго Восточной Азии, вызванное сильнейшим землетрясением и смертоносной океанской волной, было действительно ошеломительным. Многими оно было справедливо охарактеризовано как библейский катаклизм, впрочем, всего лишь из‑за своего размера, а вовсе не из за того, что оно было осмыслено согласно духу и букве Писания.

Многие аналитики и журналисты из числа атеистической интеллигенции поспешили поиронизировать над верующими и благочестивыми людьми, прежде чем кто‑либо из них дерзнул увидеть в случившемся сверхъестественный, или, лучше сказать, духовный смысл и объяснить причину происшедшего Божественным вмешательством.

Опираясь, конечно же, на силу своего «позитивного» и «рационалистического» мышления и автаркию, свою самодостаточность (что уже само по себе обнаруживает отсутствие всякой мудрости, ибо умный человек знает пределы своих ограниченных возможностей), они призывают верующих «признать, что их Бог не в силах дать удовлетворительный ответ в то время, когда страдают и гибнут невинные дети»[3].

Действительно, если бы мы согласились с таким богословски беспочвенным толкованием случившейся катастрофы, то избежали бы сарказма безбожников и язвительной иронии Мери Ридл, с гордостью заявляющей о том, что она атеистка.

Ведь в обстановке полного отсутствия каких‑либо духовных критериев, созданной повязанной меж собой верхушкой массмедиа, по «странной случайности», способствующей распространению такого климата повсеместно, верующие предпочитают отмалчиваться или же просто не решаются прямо сказать веское церковное слово, опасаясь сарказма и освистывания со стороны безбожного сообщества.

И поэтому мы было порадовались, когда в начале статьи одного журналиста прочитали о том, что «небывалое бедствие, постигшее Восток, хотя и имеет реальный трагический характер, однако не лишено и чего‑то сверхъестественного»[4].

Впрочем, наша первоначальная радость поубавилась, когда далее мы увидели, что Вавилонское столпотворение рассматривается автором как имеющее всего лишь «мифологический характер и аллегорическое толкование», а слова гнев Господень вообще заключены в кавычки как нечто нереальное и просто именуемое «гневом Божиим».

Таким образом, из категории сверхъестественного случившееся переходит в разряд вполне естественного, поскольку далее центром анализа становится ответственность людей за экологическую катастрофу, приводящую человека к «противостоянию с природой, с матерью–землёй, которая в свою очередь мстит ему»[5].

Мы, клирики и богословы, по своей миссии и призванию, бесспорно, должны были высказать пророческое и церковное слово, богословски и духовно ответив на мучительные вопросы о том, как могут соотноситься промысл Божий и Его любовь — со смертью тысяч людей.

И в первую очередь это следовало бы сделать епископам, архиепископам, митрополитам и патриархам, претендующим (причём совершенно обоснованно) на полноту и авторитет своей пастырской и учительной власти, разумеется, в том только случае, если они, вследствие освобождения от страстей, становятся вместилищем Божией благодати.