Бланка Кастильская

В том же году (1229) в Париже возникли большие разногласия между клириками и горожанами, и горожане избили некоторых клириков; по этой причине университетские покинули Париж и отправились в различные провинции. Когда король увидел, что изучение литературы и философии, посредством которых приобретаются сокровища ума и мудрости, стоящие дороже всех других сокровищ, прекратилось в Париже и что оно покинуло Париж, придя из Греции и Рима во Францию, кроткий и мягкий король очень беспокоился и сильно боялся, что столь великие и богатые сокровища уйдут из его королевства, потому что богатство спасения полно смысла и знания, и потому что он не хотел, чтобы Господь упрекнул его: "Так как Ты изгнал и удалил знание из Царства Твоего, то знай, что Ты удалил Себя от Меня". Король вскоре созвал клириков и горожан, и сделал это так хорошо, что горожане удовлетворили клириков за проступки совершенные против них.

Интерпретация Гийома де Нанжи вызывает большие подозрения. Он писал свою хронику примерно через 60 лет после событий, во время процесса канонизации Людовика IX, и, естественно, был склонен превозносить действия последнего, хотя на момент событий королю было всего 19 лет и он никогда не отличался любовью к философии. Тем не менее, отсутствие в тексте Бланки Кастильской вызывает беспокойство. Она не только исчезла из писем Григория IX, который теперь обращался только к королю в по поводу университетской ссоры, но и из актов канцелярии: ее имя упоминается только в 4 актах из 44 в 1229 году, в 7 из 45 в 1230 году, только в одном в 1231 году и ни в одном в 1233 году. Только хронисты, особенно иностранные, такие как англичанин Матвей Парижский, все еще говорят о ней и отмечают ее борьбу с баронами. Такое впечатление, что члены королевского Совета, встревоженные ее авторитарной и непримиримой позицией в университетском кризисе, не допустили ее к переговорам. Разве что она сама, не одобряя их чрезмерного потворства требованиям Папы и магистров, добровольно отошла в сторону с определенного момента. Мы не знаем.

Восстание баронов в 1230–1231 годах и победа Бланки

Однако несомненно она оставалась на переднем крае борьбы с баронами, в условиях противостояния, которые больше соответствовали ее энергичному характеру. Однако отношения между королевской властью и баронами с 1229 по 1231 год настолько сложны и запутаны, что составить четкий и упорядоченный отчет практически невозможно. Различные коалиции постоянно образовывались и распадались, дробились, вновь собирались, заключали союзы и противостояли друг другу, причем не только бароны, но и интервенты-англичане, которые пытались воспользоваться волнениями для захвата территорий. Анархия была такова, что мы уже не знаем, кто против кого и по какой причине выступал, а хронология событий очень неопределенна; хронисты противоречат друг другу, а историки находятся в растерянности. Каждый дает свою версию, с обманчивой уверенностью, и читатель, полностью растерянный после прочтения двух страниц, находит в каждой книге свою версию событий. Сами участники временами выглядят так, будто не знают, куда им обратиться и кто их друг. Мы не претендуем на то, что можем навести порядок в этом хаосе, и представленный нами отчет — это скорее попытка упростить и примирить различные источники.

Именно Пьер Моклерк вновь дал сигнал к восстанию. В октябре 1229 года он отправился в Англию, принес оммаж Генриху III в Портсмуте и послал вызов французскому королю. Вызванный на суд Людовиком и Бланкой в конце декабря в Мелён, он не явился. Король конфисковал герцогство Бретань и созвал феодальное ополчение на январь 1230 г. Тогда бароны продемонстрировали свою поддержку Пьеру Моклерку, прислав лишь очень небольшое количество людей, за исключением Тибо Шампанского, который таким образом отмежевался от своих коллег.