Блатной телеграф. Тюремные архивы

Извини, что так долго не писал. Сам понимаешь: четвертая судимость по моей родной, 144-й статье УК, отбываю на Печоре, в Коми АССР. Колония плохая. Все вкалывают, поблажек никому нет, никто и не пытается увиливать от работы. Это тебе не воспитательно-трудовой колонии и, тем более, — не в ИТК в поселке Металлстрой или в колонии № 9 в поселке Горелово. Питерских мало. Встретил Леху-Жука и Витька-Стоху. Живем воровской семьей. И тот и другой отсидели уже по семь лет. На этапе видел Чугунка и Пашку-Скобаря. Оба чуть живые, отощали, их переводят из колонии с особым тюремным режимом в другую ИТК. Плохие времена настали: блатные в колониях потеряли прежнюю власть. Теперь редко в каких отдаленных зонах встретишь воровские поборы, зэков-бытовиков, отдающих ворам часть своей выработки, не говорю уж об авторитетных ворах в законе, имеющих власть над зоной.

Здесь, в большинстве, отбывают наказание неворы: вкалывающие зэки-бытовики, насильники, хулиганы зэки, когда-то бывшие ворами, но изгнанные из среды, убийцы, спекулянты, теневеки, алкаши, пассивные педерасты и просто — шизики.

Леха и Витек попались на квартире во время гастролей, не успели уйти. Пашка-скобарь рассказывал, что его взяли на Кузнечном рынке с ворованным, а Чугунка милиция задержала с поличным в товарном вагоне.

Почти полгода, с декабря 73-го лежал в хирургическом отделении. Хороши хирурги в колонии! Когда грузили бревна в вагоны, из-за одного придурка покалечил ноги. В больнице питание было неплохое, хлеб и сахар всегда были в тумбочке. Готовили из грузинского чая чифир, не переводились и наркотики. При мне умерли шесть зеков из доходяг, один из них — поп — повесился. Лежали со мной и обычные членовредители-симулянты, и отрубившие себе пальцы по дурости. Санитары все из зеков. Эти, ради того, чтобы их не отправили на общие работы в промзону, готовы перед главврачом и другими медиками «на задних лапах» ходить, пригибаться, как только можно.

Начальник колонии — крутой мужик, часто лично проводит ночные и дневные обыски. Когда он спит, никто не знает. Сотрудники оперчасти колонии — сущие волки. Один старлей хотел Витька сделать стукачом и за это сулил ему место банщика или дневального по бараку, или вовсе — пожарника. Витек, хоть в третий раз отбывает наказание, все еще ходит в молодых, начинающих ворах, однако он — профессионал, на его счету много удачных краж, так что на следующем воровском сборе его объявят настоящим вором.

Охрана в зоне вся сплошь из обнаглевших солдат-азиатов, начальниками у них русские, но такие же хитрые и обнаглевшие. На взятки не идут. Нас, воров они считают наравне с фраерами-бытовиками и гомосексуалистами.

Пойманных беглецов в этой ИТК строгого режима не бывает. В прошлом месяце солдаты-охранники убили возле поломанного забора двух воров-беглецов, третьему прострелили грудь, и он умер по дороге в больницу.

Эти азиаты сторожат нас, словно волки, отца родного не пожалеют — подстрелят со своей вышки. И меткие какие! Между собой разговаривают только на своем языке. Псы у них — точно хозяева, злющие. Здесь все воры работают точно бытовики какие!

На днях один зек из 4-го отряда по кличке Тубан (судим за хулиганство) в банный день порезал три портрета членов Политбюро ЦК КПСС и был задержан зеками-членами секции внутреннего порядка, а один зек-общественник свистел в свисток на всю зону. Тубана посадили на 15 суток в штрафной изолятор. А раньше бы за такое спецлагсуд приговорил его к расстрелу.

За то, что Леха-Жук нарушал режим содержания ИТК, его 12 раз водворяли в штрафной изолятор (в общей сложности на 145 суток). Еду ему передавать не удавалось из-за бдительности надзирателей.

После больницы работаю в кочегарке. Моего напарника, зека-бытовика, посадили за драку в карцер. Он двинул своей совковой лопатой по голове зеку (тот был с ножом), который украл из его куртки хлеб.

Ты знаешь мою жизнь: попался в ремесленном училище с Колькой Портным на краже съестного (оба голодали тогда). Жаль друга. Его убили охранники «Карлага» во время большого бунта в 1952 году.

В лагере закончил школу. Директор школы и учителя говорили, что в науках я кое-что соображаю, получил аттестат. Еще говорили, что мог бы стать и на воле человеком, если бы не судимости. Эх, хорошо бы жизнь с начала начать! Возраст берет свое, побаливает сердце, нужны очки, ноги-руки болят.

Сидеть еще долго, из десяти лет срока отбыл пять. Сидеть буду до 27 сентября 1978 года. За двадцать пять лет по тюрьмам и колониям устал. Может, до воли и не дотяну, однако болеть, как некоторые в больнице зоны, не хочу, лучше умереть сразу.

Браток, как там моя Верка-Заика и ее подружка Зойка? От них пришло четыре посылки. Салют им за это! Может, они замуж вышли? Встретишь, передай привет. Это письмо и записку передаст тебе один вольнонаемный работник колонии. Он едет в Питер, прими его. У него деньги — тысяча рублей. Дай ему взятку из нашей кассы. По колонии идет слух об амнистии. Ждем масло, сало, колбасу, сахар, чай, табак, анашу.

9 июля 1974 года.

Бывай здоров. Валера.

Заявление-жалоба