Блаватская

Лёлю в Константинополе, как было договорено, сопровождала графиня София Станиславовна Киселева, урожденная Потоцкая. Она взялась ее опекать в путешествии, еще до конца не представляя, какую непосильную ношу взваливает на себя. Что безусловно объединяло двух женщин, несмотря на разницу в возрасте и характерах — это любовь к оккультизму. Графиня Киселева привыкла смотреть на окружающий мир сквозь мистические очки. Чтобы они появлялись на ее глазах, потребовались многолетние ежедневные тренировки — «психотренинг», в котором использовались медитативные техники восточных школ. Ей исполнилось шестьдесят лет. Ее муж, Павел Дмитриевич Киселев, относился к либералам-реформаторам и безуспешно пытался, как он сам в этом был убежден, изменить к лучшему жизнь в России. Эта реформаторская прыть позволила ему сделать блистательную карьеру при дворе Александра I, а после его смерти войти в интимный кружок императора Николая I. Русскому императору пришлась по душе идея Киселева о необходимости «частичного» освобождения крестьян от крепостной зависимости. Имелось в виду, что граф П. Д. Киселев предлагал не абсолютное освобождение, а только «регуляризацию крепостного права с целью отнять у дурных помещиков возможность злоупотреблять своими правами, случайно введенными в свод законов и несогласных с справедливостью» ^[164]. Что ни говорите, а русские высшие чиновники во все времена и при всех правителях умеют изящно и деликатно формулировать самые смелые идеи, чтобы не дай бог никого не задеть вульгарным словом. Чиновникам низшего ранга есть на кого равняться, с кого пример брать.

Не имея ученого образования, любимец императора был весьма умен и предусмотрителен, приятен в обществе, как тогда говорили, и слыл златоустом. Двадцатичетырехлетним он принимал участие в Бородинском сражении и был отмечен орденом Святой Анны 4-й степени. В 1829 году П. Д. Киселев прибыл в Бухарест и вступил в должность управляющего княжеством Валахия. Он зорко следил за положением дел на Востоке. Еще в 1832 году Киселев послал графу Нессельроде записку об основных принципах политики в отношении Турции.

У выдающегося государственного деятеля, дипломата и царедворца Киселева, как часто случается с подобными людьми, не сложилась семейная жизнь. Для него обстоятельства карьеры были выше нежных чувств. А может быть, он просто охладел к своей жене. Она долго надеялась на примирение и даже простила ему измену с ее младшей сестрой Ольгой. Однако чуда не произошло. По обоюдному согласию они с ноября 1834 года начали жить врозь. Теперь с мужем ее связывала только общая фамилия. У них был сын Владимир, который умер в двухлетнем возрасте.

Что-то в жизни графини Киселевой, вероятно, ее мучило, с чем-то она не могла примириться, поэтому-то пыталась быть независимой от кого-либо. Сказались, видимо, гены отца, коварно обманутого императрицей Екатериной II и ее фаворитом Потемкиным.

Зная ее упрямый, неистовый характер, граф Киселев, назначенный в 1856 году послом во Францию, писал своему брату Николаю Дмитриевичу в Рим о том, что для него одно из самых щекотливых затруднений — это пребывание в Париже его жены с ее надменным и иногда отважным характером. Граф опасался с ней столкновений, которые при его официальном положении могли быть более чем неприятными. Понятно, что после двадцати пяти лет разлуки расставшиеся пары редко сходятся вновь.

Графиня Киселева также не оставалась в долгу: «Я никогда не любила своего мужа иначе, как дружеской, но верной любовью. Он — ревнив и убил бы меня или умер от горя, узнав о том, что я полюбила другого» ^[165].

Католические корни графини Софии Станиславовны Киселевой, ее политический нонконформизм в конце концов дали о себе знать. Она завещала самопишущие столики для спиритических сеансов и другую медиумическую аппаратуру, дощечки для письма и карты Таро Римско-католической церкви ^[166]. Умирала же она в полном одиночестве.

Блаватской пришлось долго жить под одной крышей с графиней Киселевой и считаться с ее причудами. Она обрядила ее, например, в мужское платье — куда пикантнее и заметнее немолодой женщине, по-видимому, считала она, путешествовать с юным смущающимся студентом, чем с бесшабашной девушкой, от которой неизвестно чего ожидать ^[167]. Переодевание ничуть не смутило Блаватскую, напротив, ей безумно понравилось находиться в мужском обличье. Она даже была готова сыграть роль евнуха, если бы сведения об Атлантиде и египетские тайны, к которым она фанатически стремилась, находились в серале арабского эмира или гареме турецкого паши.

Может быть, в этом случае она согласилась бы и на роль одалиски, несмотря на все свое декларируемое отвращение к плотским утехам.

Волею судьбы Елена Петровна, сопровождая графиню Киселеву, оказалась в самом центре сложнейших международных интриг, связанных с интересами России на Востоке. В некоторых из них она позднее самым деятельным образом участвовала, о чем поведала в письме в Третье отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии.