Блаватская

Она сидела в номере гостиницы с порыжелыми портьерами и мутным, словно запыленным, зеркалом. Княгиня объявила ей о своем отъезде из Лондона. Блаватская же оставалась с одной из ее компаньонок по имени Иезавель, скучнейшей и занудливой женщиной ^[175]. Несчастье заключалось в том, что Багратион-Мухранская ее полюбила и от полноты чувств была готова оставить при себе до самой своей смерти. Материнская нотка стала проглядывать в ее обращении с нею. К величайшему изумлению княгини, Лёля отказалась от дальнейшего совместного путешествия и вскоре перебралась в гостиницу поскромнее, но также в самом центре Лондона — на Стрэнде. Общение с княгиней привело ее в состояние депрессии — не в ее натуре было изо дня в день обращаться с кем-то робко и почтительно. Подобный этикет сводил с ума, однажды от отчаяния она чуть было не прыгнула в Темзу с моста Ватерлоо. Значительно позднее она, перешагнув свой пятидесятилетний рубеж, объясняла князю Дондукову-Корсакову свое желание броситься в мутные речные воды другой причиной — сугубо мистической. Ей якобы никак не удавалось найти важный для ее оккультных экспериментов астральный камень. Она искала его в Афинах, в Египте, на Евфрате, среди дервишей и друзов с Ливанской горы, среди арабских бедуинов и марабутов. Все было безуспешно. Никто и нигде его не видел. Еще позарез была нужна для ее изысканий красная Дева — алхимический ингредиент, антипод астрального камня. В колбе алхимика происходит их оккультное соитие. Лёля старательно изучала некромантию и астрологию, но на след красной Девы не нападала. И пришел бы ей неминуемый конец, если в ту секунду, когда она уже собралась прыгнуть в реку, не возник бы перед ней тот же самый, уже не раз встречаемый ею индус. Естественно, он спас ее, утешил, примирил с жизнью и вдобавок еще обещал достать искомые камень и красную Деву. Эту поразительную историю рассказала Блаватская в письме своему старому приятелю, который был в курсе всех ее тифлисских приключений ^[176]. Как тут не восхититься ее смешливым умом!

Слава богу, отец прислал Лёле немного денег, было на что жить. Приближался день ее двадцатилетия. Она купила себе в подарок альбом форматом семь на одиннадцать дюймов — для рисования и записей. Это очень ценный биографический источник, сохранившийся до наших дней и помимо зарисовок содержащий несколько таинственных записей. Вот одна из них, очень странная, говорящая о важнейшем событии в жизни Блаватской: «Незабываемая ночь! Значительная ночь в Рамсгейте, 12 августа (это 31 июля по русскому календарю. — А. С.), мой день рождения — мне исполнилось тогда 20 лет. Я встретила М., учителя из моих снов» ^[177].

Рамсгейт — курорт на побережье под Лондоном. Почему-то там Блаватская решила отметить в полном одиночестве свой день рождения. Ей захотелось отдохнуть на воле от долгого заточения в гостинице, от своих пугающих и причудливых мыслей. Впрочем, Рамсгейт не был пустынным местом. В теплые дни его пляжи до отказа заполняли отдыхающие лондонцы, с трудом можно было пробраться к воде, лавируя между густо разбросанных по песку человеческих тел.

У самой кромки прибоя женщины падали навзничь и, вытянув руки, лежали на спинах, накатные волны задирали им на голову купальные балахоны, мокрая ткань прилипала к обветренным лицам, и они барахтались в пене, счастливые и бесстыжие, выставляя на всеобщее обозрение кружевные панталоны, освобожденные от чулок ноги с блестящими коленками, обнаженные матовые животы и полуоткрытой, завораживающей плотью сводили с ума припавших к биноклям мужчин, которые прятались за высокими дюнами и в эротическом раже ловили мгновения непроизвольного раздевания — этот наивный стриптиз чопорных англичанок в XIX веке, робкое проявление нудистских влечений.

На Блаватской была модная шляпка с широкими полями, скрывавшая ее лицо и волосы, убранные в сетку. Когда она снимала шляпку, из-под сетки торчали во все стороны и трепетали под ветром тонкие светлые кудряшки, словно это были язычки пламени или извивающиеся на голове маленькие змейки.

От этих непритязательных картинок обыкновенной жизни она приходила в себя.

На первой странице альбома Блаватская передала в линиях и красках свои ощущения от морской воды и прогулочных лодок — безмятежную атмосферу отдыха. Под этим рисунком она и сделала запись о встрече с Учителем из ее снов. В то же время в разговорах со своими последователями она неоднократно утверждала, что эта знаменательная встреча произошла в Лондоне, в Гайд-парке, у главного павильона выставки — Хрустального дворца. Именно там она увидела своего Хранителя, которого она сразу узнала и который сделал ей тайный знак. Этого человека Блаватская называет Учитель Мория.